 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
себя пойманным в ловушку или увеличивают уязвимость. Так, параноидная личность склонна
сопротивляться правилам и инструкциям, если они не соответствуют ее планам. Чем сильнее другие
люди, тем больше они рассматриваются как источник угрозы. Таким образом, параноидная личность
тонко чувствует иерархию власти, одновременно восхищаясь людьми, обладающими властью, и боясь
их, надеясь найти влиятельного союзника, но опасаясь предательства или нападения. Такой человек
обычно не желает «сдаваться» даже по незначительным вопросам, так как компромисс рассматривается
как признак слабости, а проявление слабости может провоцировать нападение. Но параноидная
личность отказывается прямо нападать на обладающих властью людей и рисковать спровоцировать их
на нападение. В результате возникает тайное или пассивное сопротивление.
Когда человек ищет признаки угрозы или нападения и предполагает недобрые намерения, любое
неуважение или плохое обращение расцениваются им как злой умысел, заслуживающий возмездия.
Когда люди возражают, что их действия были неумышленными, случайными или оправданными, их
возражения рассматриваются как свидетельство обмана и как доказательство их недобрых намерений.
Поскольку внимание сосредоточено на плохом обращении со стороны окружающих, а любые
проявления явно хорошего обращения с их стороны не принимаются в расчет, ситуации постоянно
кажутся несправедливыми. Так как человек полагает, что с ним обращались несправедливо и будут
плохо обращаться в будущем, он не стремится обращаться с окружающими хорошо, если это не связано
со страхом возмездия. Таким образом, когда параноидный человек чувствует себя достаточно сильным,
чтобы сопротивляться возмездию со стороны других или избежать обмана, он, вероятно, будет
предпринимать злонамеренные, вводящие в заблуждение, враждебные действия, которых ожидает от
людей.
Имеется множество различий между этим взглядом на ПРЛ и взглядом, представленным Колби
(Colby, 1981; Colby et al, 1979) и Туркатом (Turkat, 1985). Во-первых, приписывание человеком
недобрых намерений другим людям рассматривается как центральная характеристика этого
расстройства, а не сложный побочный эффект иных проблем. Таким образом, нет никакой
необходимости предполагать, что эта подозрительность по отношению к окружающим обусловлена
«проекцией» неприемлемых побуждений или является попыткой избежать позора и оскорбления через
обвинение других людей (Colby et al., 1979) либо является рационализацией, используемой для
преодоления социальной изоляции (Turkat, 1985). Во-вторых, в то время как у этих клиентов обычно
наблюдается отмеченный Туркатом страх ошибок, он рассматривается как вторичный по отношению к
допущению, что окружающие опасны и злы, а не как центральный для этого расстройства. Наконец, в
этой модели подчеркивается важность чувства собственной эффективности. По этому вопросу
отсутствуют эмпирические доказательства того, какая модель ПРЛ более надежна.
При обсуждении ПРЛ Туркат (Turkat, 1985) подробно излагает идеи относительно развития этого
расстройства. Мы не разработали столь же детальной точки зрения на этиологию ПРЛ, так как трудно
определить точность полученных от параноидных клиентов анамнестических сведений. Так как
представления параноидных клиентов о людях и их воспоминания о прошлых событиях часто
искажены, их сообщения о переживаниях детства также могут быть весьма искаженными. Однако
интересно отметить, что параноидная позиция была бы адаптивна, если бы человек столкнулся
действительно с опасной ситуацией, в которой другие люди могли оказаться явно или тайно
враждебными. Многие параноидные клиенты описывают свою жизнь в семьях как весьма опасную.
Например, Гэри рассказал длинную историю о том, что над ним смеялись из-за любого признака
чувствительности или слабости, а также что его обманывали родители и сиблинги и он подвергался
вербальной и физической агрессии со стороны членов семьи. Кроме того, он сообщил, что родители
открыто учили его, что мир устроен по принципу «человек человеку волк» и нужно быть твердым,
чтобы остаться в живых. После подобных сообщений создается впечатление, что жизнь во враждебной
или параноидной семье, где действительно необходима настороженность, может быть существенным
вкладом в развитие ПРЛ.
Эта гипотеза выглядит привлекательно, но остается умозрительной, пока не собраны более
объективные анамнестические сведения. Всесторонний теоретический анализ этиологии ПРЛ также
должен принимать во внимание исследования, в которых обнаружена необычно высокая
распространенность расстройств «шизофренического спектра» среди родственников людей с диагнозом
ПРЛ (Kendler & Gruenberg, 1982). Эти данные увеличивают вероятность влияния генетического фактора
на этиологию расстройства, но еще непонятны механизмы, посредством которых осуществляется такая
связь.
