 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
юрокской разновидности колыбели ноги малыша остаются открытыми, и начиная с двенадцатого дня
бабушка массирует их, стимулируя к раннему ползанию. Сотрудничество родителей в этом вопросе
обеспечивается правилом, согласно которому они могут возобновить прерванные половые сношения
лишь после того, как малыш достигает значительных успехов в ползании. Младенцу не дают спать в
конце дня и ранним вечером, опасаясь как бы сумрак не поселился в его глазах навсегда.
Следовательно, первый постнатальный кризис ребенка юрок качественно отличается от аналогичного
кризиса, переживаемого маленьким сиу. Он характеризуется тесной близостью во времени таких
событий, как прорезывание зубов, принудительное отнятие от груди, поощрение ползания и раннее
возвращение матери к половой жизни и новым родам.
Мы указывали на сродство между оральным воспитанием младенца сиу и желанными чертами
характера охотника прерий. И мы могли бы ожидать, что новорожденный юрок встречает совершенно
иной прием. Действительно, ребенка здесь подвергают раннему, а если необходимо, то и резкому
отнятию от груди перед или сразу за наступлением стадии кусания, и это уже после того, как с
помощью целого арсенала средств отбивают у него охоту чувствовать себя слишком уютно в чреве
матери и рядом с ней. Его готовят быть рыбаком, то есть тем, у кого сети расставлены для добычи,
которая (если только он ведет себя хорошо и говорит, когда надо, «пожалуйста») придет к нему.
Установка индейца юрок в отношении
сверхъестественных поставщиков - это пожизненное пылкое
«пожалуйста», подкрепляемое, по-видимому, остатком инфантильной тоски по матери, от которой его
столь форсированно оторвали. Хороший юрок характеризуется способностью плакать во время
молитвы, чтобы расположить к себе посылающие пищу потусторонние силы. Полные слез слова «Я
вижу лосося», произносимые с верой в индуцированную им же самим галлюцинацию, привлекут,
считает юрок, к нему лосося. Однако рыбак должен делать вид, что не слишком нетерпелив в своем
желании, чтобы поставка не ускользнула от него, и должен убеждать себя, что не собирается причинять
лососю реального вреда. Согласно представлениям юрок лосось говорит: «Я буду путешествовать по
всей реке. Я буду оставлять чешую на сетях и она превратится в лосося, но я, сам я, пройду мимо и не
буду убит».
Эта концентрация на источниках питания не достижима без второй фазы орального воспитания в
том возрасте, когда ребенок «понимает смысл», то есть способен повторить то, что ему сказали.
Утверждают, что когда-то принятие пищи у юрок было подлинной церемонией воздержания. Ребенка
постоянно предостерегали, чтобы он не хватал съестное поспешно ни при каких обстоятельствах,
никогда не брал еду без спроса, всегда ел медленно и никогда не просил добавки. Подобное оральное
пуританство вряд ли существовало среди других примитивов. Во время принятия пищи поддерживался
строгий порядок размещения едоков и ребенка учили предписанным манерам еды, например,
захватывать ложкой небольшое количество пищи, медленно подносить ложку ко рту, опускать ложку
одновременно с пережевыванием и, прежде всего, мечтать разбогатеть в течение всего процесса. Есть
полагалось молча, дабы каждый мог поддерживать сосредоточенность своих мыслей на деньгах и
лососе. Вполне возможно, что именно это ритуальное поведение помогло подняться до уровня своего
рода галлюцинаций той окрашенной тоской по прошлому жажде потребления, которая могла быть
вызвана ранним отнятием от груди и отлучением от матери на стадии сильных желаний кусания.
«Принятие желаемого за действительное» целиком было поставлено на службу экономическим
стремлениям. Индеец племени юрок мог заставить себя видеть деньги, развешанные на деревьях, или
лосося, плывущего по реке во время мертвого сезона, и он верил, что эта индуцированная им
галлюцинация вызовет соответствующее действие Поставщиков. Позднее, энергия
генитальных
фантазий используется все для того же экономического стремления. В «доме потения» юноша будет
постигать двойное искусство думать о деньгах и не думать о женщинах.
Рассказываемые детям мифы оригинальным способом подчеркивают уродство недостатка
сдерживающего начала в человеке. Они выделяют одну характерную черту в облике животных и
используют ее в качестве аргумента в пользу «чистого поведения».
Плешивость канюка - результат того, что он от нетерпения сунул голову в миску с горячим
супом.
Ненасытный угорь проиграл все свои кости в карты. Хохолок вечно бранящейся голубой сойки -
это ее похотник, который она оторвала и приладила к голове, когда однажды из зависти разозлилась на
мужа.
Медведь вечно был голодным. Он женился на голубой сойке. Как-то раз они развели огонь и
медведь послал голубую сойку раздобыть еды. Она принесла один единственный желудь. «И это все?» -
спросил медведь. Голубая сойка рассердилась и бросила желудь в огонь. Она обшарила всю округу и
