 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
восторг. Если бы его излюбленным удовольствием не было «желать того, к чему
относишься с пренебрежением», он бы систематически не отказывался желать того, что
вызывает уважение: Альбан не оттолкнул бы Доминик, а предпочел бы «любить на
равных»; и тогда ему не пришлось бы с таким презрением относиться к тому, чего он
желает: вообще-то, не совсем ясно, чем маленькая испанская танцовщица, молодая,
привлекательная, пылкая, простая, так уж презренна; или это потому, что она бедна,
низкого происхождения, необразованна? Возникает опасение, что все это действительно
пороки в глазах Монтерлана. Но в особенности он презирает ее как женщину, по
определению; он справедливо утверждает, что не женская тайна питает мужские мечты,
но сами эти мечты порождают таинственность; но и сам он проецирует на объект
требования своей субъективности: не потому он пренебрежительно относится к
женщинам, что они достойны презрения, но они представляются ему презренными,
потому что он хочет относиться к ним пренебрежительно. Чем больше расстояние между
ним и этими женщинами, считает он, тем более величественных вершин удалось ему
достигнуть; а потому он и выбирает для своих героев таких жалких возлюбленных:
великому писателю Косталю
1 «Девушки».
2 «Маленькая инфанта Кастильская».
248
он противопоставляет старую деву, измученную сексуальной неудовлетворенностью и
скукой, и мещаночку крайне правых взглядов, глупую и корыстную; слишком ничтожные
мерки для выдающейся личности: в результате этой неловкой осторожности сам он
представляется нам совсем маленьким. Но это неважно, Косталь считает себя великим.
Малейших женских слабостей достаточно, чтобы питать его высокомерие.
В «Девушках» есть одно особенно показательное место. Соланж совершает свой вечерний
туалет, перед тем как лечь с Косталем. «Она пошла в уборную, а Косталь вспомнил, что
когда-то у него была кобыла, настолько гордая и утонченная, что ни разу не помочилась и
не опорожнилась, когда он сидел на ней верхом». Здесь раскрывается ненависть к плоти
(вспоминается Свифт: Селия какает), желание уподобить женщину домашнему
животному, отказ признать за ней какую бы то ни было автономию, пусть даже на уровне
мочеиспускания; важно еще и другое: возмущаясь, Косталь забывает, что и у него есть
мочевой пузырь и прямая кишка; точно так же, говоря о тошнотворности женского пота и
запаха, он совершенно не допускает мысли о собственных выделениях: он чистый дух,
снабженный мускулатурой и стальным членом. «Презрение благороднее, чем желание»,
— заявляет Монтерлан в «Источниках желания»; а вот слова Альваро: «Мой хлеб —
отвращение»!. Презрение, если оно получает удовольствие от себя самого, —
замечательное алиби! Раз ты наблюдаешь и судишь, у тебя появляется чувство, что сам ты
кардинальным образом отличаешься от того другого, которого ты осуждаешь, и ты без
особого труда смываешь с себя те недостатки, в которых обвиняешь его. Как
самозабвенно изливает Монтерлан на протяжении всей жизни свое презрение к людям!
Ему довольно обличить их в глупости, чтобы считать себя умным, в трусости — чтобы
считать себя смелым. В начале оккупации он неистово презирает своих побежденных
соотечественников; сам он — не француз и не побежденный, он над этим. В одном месте
он делает оговорку, что вообще-то сам он, всех обвиняющий Монтерлан, сделал не
