 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
больше других, чтобы предотвратить поражение; он даже не согласился стать офицером;
но тут же он снова с таким пылом принимается за обличения, что уходит далеко от самого
себя2. Если он демонстративно сожалеет о своем отвращении, то только для того, чтобы
лучше уверовать в его неподдельность и получать от него больше удовольствия. В
действительности он находит это чувство настолько удобным, что систематически
пытается втянуть женщину в какую-нибудь подлость. Ему нравится искушать деньгами и
драгоценностями бедных девушек: стоит им принять его недобрые дары, он торжествует.
Он садист-
• «Мэтр из Сантьяго». «Июньское солнцестояние».
249
ски изводит Андре не для того, чтобы радоваться ее страданию, но ради удовольствия
видеть, как она опускается. Он склоняет Соланж к детоубийству; она допускает такую
перспективу, и огонь вспыхивает в душе Косталя: с восторгом презрения он обладает этой
потенциальной преступницей.
Ключ к такому поведению нам дает апология гусениц: каково бы ни было скрытое
намерение автора, само это место весьма знаменательно!. Мочась на гусениц, Монтерлан
забавляется тем, что щадит одних и приканчивает других; смех и жалость вызывают у
него те, что цепляются за жизнь, — им он великодушно позволяет испробовать свой шанс;
игра эта приводит его в восторг. Не будь гусениц, льющаяся струйка была бы просто
мочеиспусканием; а так она раздает жизнь и смерть; рядом с ползучим насекомым
мужчина, облегчающий свой мочевой пузырь, познает деспотичное одиночество Бога; и
никакое противодействие другой стороны ему не угрожает. Так и на женщин-животных
смотрит мужчина со своего пьедестала, то жестокий, то нежный, иногда справедливый,
иногда капризный, он может подарить и отнять, осыпать благодеяниями, сжалиться,
рассердиться; он слушается только своей прихоти; он всемогущий властелин, свободный,
единственный. Но животные должны оставаться животными; их будут специально
отбирать, потакать их слабостям и обращаться с ними как с животными с таким
упорством, что в конце концов они и сами согласятся со своим положением. Так, белые
Луизианы и Джорджии радуются, если негр совершит самую ничтожную кражу или
солжет; в этом они находят подтверждение превосходству, основанному на цвете кожи; а
если кто-нибудь из негров упрямо продолжает быть честным, к нему будут относиться
еще худее. Так, в концентрационных лагерях людей систематически втаптывали в грязь: в
их низости раса господ видела доказательство своей сверхчеловеческой сущности.
Сопоставление это вовсе не случайно. Достаточно хорошо известно, что Монтерлан
восхищается нацистской идеологией. Он в восторге от того, что свастика, она же —
Солнечное колесо, торжествует на одном из праздников Солнца. «Победа Солнечного
колеса — это не только победа Солнца, победа язычества. Это еще и победа солнечного
начала, заключающегося в том, что все вращается. Я вижу, как в этот день торжествует то
самое начало, которым я проникнут, которое я воспевал, которое — и это я ощущаю всем
моим сознанием — управляет моей жизнью»^. Известно также, как во время оккупации он
с весьма уместным пафосом величия ставил в пример французам немцев, которые «дышат
великим стилем силы»3. Та же паническая приверженность
1 «Июньское солнцестояние».
