 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
2 Там же.
3 Там же.
К оглавлению
250
легкому пути, что заставляла его избегать равных, теперь ставит его на колени перед
победителями; он думает, что, преклонив колена, уподобится им; и вот он уже
победитель, а он всегда желал побеждать быка ли, гусениц, женщин, саму ли жизнь или
свободу, И справедливо будет утверждение, что еще до победы он курил фимиам
«тоталитарным чародеям»1. Как и они, он всегда был нигилистом, всегда ненавидел
людей. «Люди не стоят даже того, чтобы их куда-то вести; и чтобы до такой степени
ненавидеть человечество, вовсе не обязательно, чтобы оно в чем-то провинилось перед
вами»^; как и они, он верил, что некоторые существа — раса, нация или он сам,
Монтерлан, — обладают абсолютной привилегией, которая дает им все права над другими
людьми. Вся его мораль оправдывает и призывает войну и гонения. Чтобы судить о его
отношении к женщинам, следует разобраться в этой этике подробнее. Ибо, в конце
концов, следует знать, во имя чего им вынесен приговор.
Нацистская мифология имела историческую инфраструктуру: нигилизм был выражением
германского отчаяния; культ героя служил позитивным целям, за которые умерли
миллионы солдат. Поведение Монтерлана не имеет никакого позитивного оправдания и
выражает только его собственные экзистенциальный выбор. В действительности герой
этот избрал страх. Любому сознанию свойственно притязание на верховную власть, но
утвердить себя оно может, только рискуя собой; никакое превосходство никогда не дается
просто так, поскольку человек, сведенный к своей субъективности, ничего не стоит;
только дела и поступки людей могут установить иерархию; заслуги нужно постоянно
завоевывать — и Монтерлану это известно. «Мы имеем право лишь на то, чем готовы
рискнуть». Но он никогда не хотел рисковать собой среди себе подобных. Он упраздняет
человечество, потому что не решается помериться с ним силами. «Такое препятствие, как
люди, просто приводит в бешенство», — говорит король из «Мертвой королевы», А дело
все в том, что они разрушают самодовольную «феерию», которой окружает себя
тщеславный человек. Их нужно отрицать. Примечательно, что ни в одном произведении
Монтерлана не описывается конфликт человека с человеком; великая живая драма — это
сосуществование людей — ее-то он и избегает. Его герой всегда один противостоит
животным, детям, женщинам, пейзажам; он всегда во власти собственных желаний (как
королева в «Пасифае») или собственных требований (как мэтр из Сантьяго), но рядом с
ним никогда никого нет. Даже у Альбана в «Мечте» нет товарищей: живого Прине он
презирает, прилив чувств он ощущает лишь у его трупа. Творчество, как и жизнь
Монтерлана, признает только одно сознание.
«Сентябрьское равноденствие». «Источники желания».
251
