 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Психоаналитики имеют прекрасные возможности, чтобы отыскать эмпирические
подтверждения своим теориям: ведь известно, что, достаточно тонко усложняя систему
Птолемея, люди могли долго оставаться в полной уверенности, что она совершенно точно
отвечает истинному расположению планет; точно так же, если на место Эдипа поставить
инвертированного Эдипа и в любой тревоге обнаруживать влечение, можно с успехом
использовать для подтверждения фрейдизма даже те факты, что ему противоречат.
Уловить форму можно только при наличии определенного фона, и от того, как
постигается форма, зависят очертания,
76
которые приобретает под ней этот фон. Так, если задаться целью описать какую-нибудь
частную историю во фрейдистской логике, то за ней выявится и фрейдистская схема.
Только когда доктрина неопределенно и произвольно требует нагромождения побочных
объяснений, когда наблюдения обнаруживают столько же аномалий, сколько и
нормальных случаев, лучше покинуть пределы установленных рамок. Вот почему сегодня
каждый психоаналитик всеми силами по-своему пытается придать гибкость фрейдистским
идеям, устранить в них противоречия. Один современный психоаналитик пишет,
например: «В тот момент, когда существует комплекс, существует, по определению, и
множество его составляющих... Комплекс заключается в группировке этих разрозненных
элементов, а не в представлении одного из них через остальные»!. Но идея простой
группировки элементов неприемлема: физическая жизнь — это не мозаика; она целиком
содержится в каждом из своих отдельных моментов, и с этим единством следует
считаться, что возможно лишь тогда, когда через разрозненные факты обнаруживается
изначальная направленность существования. Если не добраться до этого истока, то
человек будет выглядеть лишь полем боя между своими импульсами и наложенными на
них запретами, одинаково лишенными смысла и случайными. Всех психоаналитиков
объединяет систематический отказ от идеи выбора и сопряженного с ней понятия
ценности; это и составляет внутреннюю слабость их системы. Оторвав импульсы и
запреты от экзистенциального выбора, Фрейд оказывается не в состоянии объяснить нам
их происхождение — он принимает их как данные. Понятие ценности он попытался
заменить понятием авторитета; однако в работе «Моисей и его народ» он сам признает,
что обосновать этот авторитет никак нельзя. Инцест, например, запрещен, потому что его
запретил отец; но откуда взялась сама идея запрета — тайна. «Сверх-я» интериоризирует
порядки и запреты, исходящие от произвольной тирании; здесь налицо инстинктивные
тенденции, а почему — неизвестно; было установлено, что мораль не имеет отношения к
сексуальности, поэтому каждая из двух реальностей существует сама по себе; единство
человека как будто расколото, между личностью и обществом нет перехода: чтобы
соединить их, Фрейду приходится сочинять странные истории2, Адлер обратил внимание
на то, что комплекс кастрации необъясним вне социального контекста. Коснулся он и
проблемы образования ценностей, но не добрался до онтологических ценностей,
признанных обществом, не понял, что ценности задействованы и в самой сексуальности, а
соответственно и недооценил их значение.
Baudouin. L'Ame enfantine et la Psychanalyse. 2 3. Фрейд. Тотем и табу.
77
