 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
решения каких проблем поведенческая терапия не подходит? По-видимому, она неприменима для
проблем, связанных со смыслами или целями, а также с соответствующими страхами и стремлениями.
Здесь проходит четкая граница, о которой необходимо помнить. Далеко не все проблемы, по поводу
которых люди обращаются за помощью, обусловлены чрезмерностью или недостаточностью функций;
многие затрагивают системы смысла. Поведенческая терапия не касается этих вопросов; они не находят
отражения в лечении.
Поведенческий терапевт обязан, по мнению Лондона (London, 1964) «резко сократить диапазон
людей и проблем, с которыми он имеет дело. В погоне за специфичностью бихевиорист рискует начать
размениваться на пустяки» (р. 122). Если психотерапевт расширительно толкует симптомы, как многие и
делают, и не принимает во внимание смысл, его позиция, по мнению Лондона, с научной точки зрения
становится слабой. Можно спросить у поведенческого терапевта, как он снимет обусловливание боли и
страданий клиента, сознающего, что его функционирование не соответствует его возможностям или
находится ниже уровня притязаний, который считает себя неудачником или не видит смысла жизни.
Как предполагает Лондон (London, 1964),
«это должны быть люди, которые, освободившись от всех своих симптоматических бед,
обнаруживают свое истинное «Я», погребенное под множеством мелких невзгод. Не обремененные
более предрассудками, головной болью, страхами или отвратительными мыслями, они видят впереди
тошнотворную пустоту, безымянный ужас безымянного конца. Неужели и это может считаться
симптомом, а если так, то можно ли устранить его какими-либо конкретными действиями,
формированием привычки или связи с неким приятным раздражителем, заимствованным из арсенала
терапевтических трюков?» (р. 38)
Неизвестно, как бы ответил сам Вольпе на этот пассаж. Как уже отмечалось, Вольпе (Wolpe, 1990)
считал, что поведенческая терапия «оправдана только при тех синдромах, которые обязаны своим
существованием научению» (р. 8), — включая неврозы, неадаптивные выученные привычки, не
связанные с тревогой, психопатическим личностным расстройством, наркотической зависимостью и
выученным поведением больных шизофренией. Как же быть с ценностными конфликтами,
беспокойством о смысле жизни, выбором жизненных целей? В системе Вольпе ни одна из этих проблем
не находит отражения.
А теперь наш третий вопрос. В достаточной ли мере учитываются терапевтические отношения в
поведенческой терапии? Отметим, сам Вольпе придерживается мнения, что отношения между
психотерапевтом и пациентом, вероятно, являются наиболее важным фактором в традиционной
терапии, однако утверждает, что поведенческая терапия действует иначе, чем другие формы
вмешательства. Знакомство со стенограммами проведенных Вольпе интервью позволяет судить о том,
что помимо техник поведенческой терапии в его подход вошло и много другого. Речь идет о принятии,
выражении заботы, интересе, ободрении и желании помочь. Мармор (Marmor, 1987) описывал Вольпе
как теплого, заботливого, искреннего психотерапевта, стремящегося понять своих пациентов
(прибегающего в процессе вмешательства к психоаналитическим интерпретациям). Сам Вольпе (Wolpe,
1969) говорит, «нет оснований считать, что другие терапевты проявляют больше внимания и заботы к
своим пациентам, чем это делают бихевиористы». Таким образом, терапевтические отношения весьма
значимы в его работе, включая те их аспекты, которые вызывают мощный плацебо-эффект.
Группа авторов (Klein, Dittman, Parloff, & Gill, 1969) после внимательного наблюдения за работой
Вольпе и Лазаруса, писала: «Вероятно, наиболее сильное впечатление на нас произвело то, насколько
часто поведенческие терапевты прибегают к суггестии и насколько активно манипулируют ожиданиями
и установками своих пациентов» (р. 263). Лазарус, некоторое время работавший с Вольпе, так
комментирует это заявление: «Мы оба с Вольпе считаем, что терапевтические отношения часто очень
важны для поведенческой терапии. Такие факторы, как теплота, эмпатия, аутентичность считаются
необходимыми, но зачастую недостаточными». Далее он пишет: «Если суггестия позволяет человеку
перейти к новым реакциям, это может иметь положительный эффект. Это делается сознательно для
усиления плацебо-эффекта». Он согласился с тем, что «даже результаты специфичной техники,
например систематической десенсибилизации, невозможно объяснить за счет градуированных
иерархий и мышечной релаксации». Вольпе, вероятно, не пошел бы так далеко, как Лазарус, но в
отсутствие доказательств обратного успех его подхода может быть результатом и терапевтических
