 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
%». Сказано — сделано: фермер добавляет еще одну корову. И так поступает каждый из них. Каков
неизбежный результат? Трагедия общинного владения — утоптанная площадка без единой травинки.
Многие реальные ситуации аналогичны этой истории. Перегрузка сети Интернет происходит,
когда пользователи не соблюдают регулярности в посещениях Web-сети, думая только о собственной
выгоде (Huberman & Lukose, 1997). Точно так же загрязнение окружающей среды является результатом
многочисленных случаев разбрасывания мелкого мусора, что, конечно же, удобно для каждого из нас.
Мы мусорим в общественных местах: в комнатах отдыха, парках и зоосадах, но сохраняем чистоту своего
собственного жилища. И мы истощаем наши природные ресурсы, потому что непосредственное личное
удовольствие от, скажем, длительного горячего душа перевешивает кажущиеся отдаленными печальные
последствия. Китобои знают, что если не они, так другие будут убивать китов и что потеря нескольких
китов не угрожает выживанию вида. В этом и заключается трагедия. Дело, общее для всех (сбережение
природы), становится ничьим делом.
Некоторые элементы «дилеммы совместного владения» можно изучать в лабораторных условиях.
Поставьте себя на место студентов Аризонского государственного университета, играющих в игру
«Орехи», придуманную Джулианом Эдни (Julian Edney, 1979). Вы и еще несколько человек сидите вокруг
блюда, на котором первоначально лежат 10 орехов. Экспериментатор объясняет, что ваша цель —
собрать орехов как можно больше. Каждый из вас в любой момент может взять орехов сколько захочет,
и каждые 10 секунд количество орехов, остающихся на блюде, будет удваиваться. Оставите ли вы орехи
на блюде «на развод», обеспечивая тем самым максимальный урожай для всех?
Скорее всего, нет. В экспериментах Эдни 65 % групп, если им не давали времени на то, чтобы
договориться и выработать общую стратегию, не дождались даже первого удвоения. Стараясь ухватить
свою долю, участники очень часто роняли блюдо на пол.
Орехи Эдни напомнили мне о банке с домашним печеньем в нашем доме. Чтобы печенья хватало
до следующего наполнения банки, нам следовало соблюдать экономию и съедать ежедневно только по
две-три штуки. Но из-за неорганизованности и боязни, что другие члены семьи вскоре опустошат
источник, практически все мы пытались съесть как можно больше печенья, хватая его одно за другим. В
результате через 24 часа изобилия как не бывало, банка опустошалась, и мы снова были вынуждены
ждать ее наполнения.
«Дилемма заключенного» и «Трагедия общинных владений» имеют общие черты. Во-первых, обе
они склоняют людей объяснять свое поведение ситуацией («Я должен был защититься, я не позволил
соперникам использовать мои действия в своих интересах»), а поведение партнеров — их характером
(«Она была жадной», «Ему нельзя было доверять»). Большая часть людей так и не осознают, что другие
участники допускают по отношению к ним ту же самую фундаментальную ошибку атрибуции.
Во-вторых, мотивы часто меняются. Сначала люди хотят получить легкие деньги, затем — свести
потери к минимуму и, наконец сохранить свое лицо и избежать поражения (Brockner & others, 1982;
Teger, 1980). Эта вереница мотивов поразительно похожа на смену мотивов, которая, по всей
видимости, происходила у президента Джонсона во время развертывания вьетнамской войны в 60-х
годах. Сначала его речи были посвящены стремлению Америки защитить демократию, свободу и
справедливость. По мере развертывания конфликта президент начал выражать озабоченность тем, как
защитить честь Америки и избежать национального позора из-за проигранной войны.
В-третьих, как и большинство конфликтов в реальной жизни, «Дилемма заключенного» и
«Трагедия общинных владений» являются играми с ненулевой суммой. Сумма выигрышей и проигрышей
обеих сторон не равняется нулю. Оба игрока могут выиграть, оба могут проиграть. В этих играх
непосредственные интересы отдельного человека противопоставлены групповому благополучию.
Каждая из этих игр есть дьявольская социальная ловушка, которая демонстрирует, каким образом,
даже при «рациональном» поведении, люди в итоге могут причинить себе вред. Никто злонамеренно не
планировал ни смог, окутывающий Лос-Анджелес, ни чудовищные разрушения в боснийском
конфликте, ни глобальное потепление климата из-за углекислого покрова.
Однако не всякое эгоистическое поведение ведет к коллективному бедствию. Во многих
сообществах — так же, как в капиталистическом мире восемнадцатого столетия, описанном
экономистом Адамом Смитом (1776), — индивиды, ищущие максимальной выгоды для себя, могут
также удовлетворять потребности общества. «Не благотворительности мясника, пивовара и булочника
