 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
благодаря сновидению, мы еще не знаем, но уже замечаем, что сновидение
является не нарушителем сна, как это ему приписывается, а оберегает его,
устраняет нарушения сна. Правда, нам кажется, что мы лучше спали бы, если бы
не было сновидения, но мы не правы; в действительности без помощи сновидения
мы вообще бы не спали. Ему мы обязаны, что проспали хотя бы и так. Оно не
могло немного не помешать нам, подобно ночному сторожу, который не может
совсем не шуметь, прогоняя нарушителей покоя, которые хотят разбудить нас
шумом.
6. Главной характерной чертой сновидения является то, что оно
побуждается желанием, исполнение этого желания становится содержанием
сновидения. Другой такой же постоянной чертой является то, что сновидение не
просто выражает мысль, а представляет собой галлюцинаторное переживание
исполнения желания. Я желала бы. кататься по озеру, гласит желание,
вызывающее сновидение, содержание сновидения: я катаюсь по озеру. Различие
между скрытым и явным сновидением, искажение скрытой мысли сновидения
остается и в этих простых детских сновидениях, и это -- превращение мысли в
переживание. При толковании сновидения надо прежде всего обнаружить именно
это частичное изменение. Если бы эта характерная черта оказалась общей всем
сновидениям, то приведенный выше фрагмент сновидения: я вижу своего брата в
ящике -- надо было бы понимать не как "мой брат ограничивается", а как "я
хотел бы, чтобы мой брат ограничился, мой брат должен ограничиться".
Очевидно, что из двух приведенных характерных черт сновидения у второй
больше шансов быть признанной без возражений, чем у первой. Только
многочисленные исследования могут установить, что возбудителем сновидения
должно быть всегда желание, а не опасение, намерение или упрек, но другая
характерная черта, которая заключается в том, что сновидение не просто
передает это раздражение, а прекращает, устраняет, уничтожает его при помощи
особого рода переживания, остается непоколебимой.
7. Исходя из этих характерных черт сновидения, мы можем опять вернуться
к сравнению сновидения с ошибочным действием. В последнем мы различали
нарушающую и нарушенную тенденцию, а ошибочное действие было компромиссом
между обеими. Та же самая схема подходит и для сновидения. Нарушенной
тенденцией в ней может быть желание спать. Нарушающую тенденцию мы заменяем
психическим раздражением, то есть желанием, которое стремится к своему
исполнению, так как до сих пор мы не видели никакого другого психического
раздражения, нарушающего сон. И здесь сновидение является результатом
компромисса. Спишь, но переживаешь устранение желания; удовлетворяешь
желание и продолжаешь спать. И то и другое отчасти осуществляется, отчасти
нет.
8. Вспомните, как мы пытались однажды найти путь к пониманию сновидений
исходя из очень понятных образований фантазии, так называемых "снов наяву".
Эти сны наяву действительно являются исполнением желаний, честолюбивых и
эротических, которые нам хорошо известны, но они мысленные, и хотя живо
представляются, но никогда не переживаются галлюцинаторно. Таким образом, из
двух характерных черт сновидения здесь остается менее достоверная, в то
время как вторая, зависящая от состояния сна и не реализуемая в
бодрствовании, совершенно отпадает. И в языке есть также намек на то, что
исполнение желания является основной характерной чертой сновидения. Между
прочим, если переживание в сновидении является только превращенным
представлением, т. е. "ночным сном наяву", возможным благодаря состоянию
сна, то мы уже понимаем, что процесс образования сновидения может устранить
ночное раздражение и принести удовлетворение, потому что и сны наяву
являются деятельностью, связанной с удовлетворением, и ведь только из-за
этого им и отдаются.
Не только это, но и другие общеупотребительные выражения имеют тот же
смысл. Известные поговорки утверждают: свинье снится желудь, гусю --
кукуруза; или спрашивают: что видит во сне курица? Просо. Поговорка идет,
следовательно, дальше, чем мы, -- от ребенка к животному -- и утверждает,
что содержание сна является удовлетворением потребности. Многие выражения,
по-видимому, подтверждают это, например: "прекрасно, как во сне", "этого и
во сне не увидишь", "я бы не мог себе это представить даже в самом
необычайном сне". Употребление в языке таких выражений, очевидно, говорит в
нашу пользу. Правда, есть страшные сновидения и сновидения с неприятным или
безразличным содержанием, но их словоупотребление и не коснулось. Хотя мы и
