 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
переходит в разрешение двух вопросов психологического развития неврастеника и ведет к
источникам невроза: чувству неполноценности и мужскому протесту.
А сейчас обратимся к главному вопросу: в силу каких причин неврастеник становится
больным? С какого момента невроз становится очевидным? Фрейд уделил этому аспекту меньше
всего внимания. Однако известно, что он допускает наличие причины в некой случайности, из-за
которой усиливается сдерживание побуждений и приобретает новые очертания старый конфликт
психологического свойства. В этом случае определенно теряется всякая ясность. Возможно,
последующее обсуждение поможет разрешить данную проблему.
В своей практике я пришел к выводу, что человек, склонный к неврозам и фактически
всегда страдающий, на любое проявление пренебрежительного отношения или даже намек на него
реагирует резким или привычным нападением. Это определяет время начала невроза. Новые
импульсы к сдерживанию чувств имеют случайный характер и под ярко выраженным давлением
мужского протеста формируют побуждения к достижению значимости и собственной
безопасности.
СЛУЧАЙ ИЗ ПРАКТИКИ О СЕКСУАЛЬНОСТИ (продолжение)
27
Страхи по поводу женского превосходства
Подобные страхи я хочу продемонстрировать на примере с уже упоминавшимся пациентом.
Наш больной вспомнил, как у него впервые возникла дрожь в руках во время игры на скрипке; это
произошло в тот момент, когда ему предстояло твердо пообещать жениться на Альбертине,
девушке, которую он явно очень любил. Из-за возникшей дрожи он прекратил игру на скрипке. И
выясняется следующее. Альбертина была превосходной пианисткой, и он часто подумывал о том,
что неплохо бы аккомпанировать ей на скрипке, если только он превзойдет ее в игре на
инструменте. А если он женится на ней, возможно, у них будет и совместный концерт, на котором
его жена будет определенно выделяться в лучшую сторону. Этот страх преследовал ею всю жизнь:
жена, которая во всем может стать выше его.
Я еще не встречал такого неврастеника, который не боялся бы всего этого, пусть даже в
самой глубине души. Из литературы мне хотелось бы только напомнить случай, связанный с
Гановером, переложенный Александром Виттом; кроме этого, совершенно аналогичный случай,
взятый из мемуаров Стендаля. Оба случая демонстрируют нам детские воспоминания женщины,
перешагнувшей через дитя. Небылицы о великаншах, которых называли Валькириями, о
женщинах, связывающих или истязающих мальчиков и делающих это временами в форме
псевдомазохизма; сказки о ведьмах, нимфах, женщинах с мужскими гениталиями, с рыбьим
хвостом; или нечто схожее с детским воспоминанием Леонардо да Винчи, — довольно часто
встречаются и находят отражение в сходных фантазиях у неврастеника, связанных с рождением
ребенка, кастрацией или желанием играть роль девушки. Последнее часто встречается в мягкой
форме в виде вопроса: «Что же может чувствовать девушка?»
У нашего больного было подобное воспоминание детства, оно касалось образа служанки,
которая была выше его. А это означало: «Женщина сильнее мужчины!» Ранние детские
воспоминания, подобно мечте о выборе профессии, всегда содержат в себе личностные
наблюдения за жизнью, независимо от того, являются ли эти воспоминания подлинными,
вымышленными или переосмысленными (Бирштейн, 1913).
Эта реминисценция детства нашего пациента не была ничем не заглушена и не забыта,
однако ее ничто не связывало с его нынешним и прежним психологическим состоянием и таким
образом она была лишена значимости. Имела ли здесь место какая-либо причинная связь? Никто
не может этого утверждать. История болезни больного показывает, что его воспоминания берут
начало в детстве, проведенном с энергичной матерью, которая, будучи вдовой, одна руководила
всем своим хозяйством, вполне обходилась без мужа и про которую люди говорили, что она была
похожа на мужчину. Мать, баловавшая его, а также, конечно, наказывавшая, определенно была
для него недосягаемой.
Когда впоследствии пробудилась его острая тоска по поводу того, что он, будучи слабым
ребенком с телосложением девочки, писающий в постель, за что его часто высмеивали и
наказывали, должен стать мужчиной; и когда он стал выражать свой мужской протест в мыслях,
грезах и в открытом протестующем желании мочиться в постель, — на помощь ему приходили
воспоминания о том, как часто во время участия в школьных пьесах он облачался в девичью
одежду и как в свой первый школьный день он пошел со своими старшими сестрами в женскую
гимназию и как слезно противился пойти в мужскую. К тому же имелись еще и другие
усугубляющие мотивы, которые все дальше уводили его в сторону мужского протеста. Его
волосяной покров появился поздно, а пенис оказался короче, чем у его ровесников. Он ставил
перед собой все более высокие цели, он хотел достигнуть совершенства в невероятных вещах,
хотел быть первым в школе, в профессии, пока не встретил Альбертину, превосходство которой
испугало его.
Склонность к унижению
