 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
отчетливо она начинает звучать после рождения ребенка, воспитание которого становится главным
источником семейных разногласий. И, помимо них, психологические стрессы, испытываемые
родителями, означают кризисы их личностного самосознания, попытки найти себя и утвердить свое
место в жизни, особенно ярко проявляемые в возрастном интервале 35—40 лет. Конфликты в семье и
психологические кризисы являются существенными источниками нарастания психического напряжения
у родителей, заострения неблагоприятных черт характера и невротизации, по крайней мере одного из
них, обычно матери, испытывающей высокую нагрузку от совмещения семейных и профессиональных
ролей. Таким образом, мы имеем дело с исходной психологической и клинической отягощенностью в
семье в виде неблагоприятных личностных особенностей родителей, конфликтной структуры
отношений и невротического заболевания у одного из них. В большей степени это касается матерей,
страдающих неврозами, личностно более измененных и считающих отношения в семье конфликтными.
Во всех случаях родители психопатологически изменены больше, чем дети, что вместе с неблагоприятно
сложившимися отношениями в семье отрицательно отражается на воспитании и формировании их
личности. Устойчивые разногласия между родителями означают отсутствие способности
стабилизировать эмоциональное состояние друг друга, что способствует возникновению, в первую
очередь у матери, сначала чувства, а потом и страха одиночества. Наряду с ее невротическим
состоянием, это создает в отношениях с детьми три характерных феномена: постоянного беспокойства
по типу протопатической, инстинктивно заостренной тревоги или предчувствия, что с ними
обязательно что-то должно случиться; избыточной, переходящей возрастные потребности опеки;
стремления образовать с детьми эмоционально обособленную диаду в семье. В свою очередь, чем
больше беспокойство и опека со стороны матери, тем более выражено противостояние со стороны отца,
нередко использующего контрастно другую, жесткую тактику в отношениях с детьми или же сознательно
не принимающего участия в воспитании. Бели родители основную часть своей энергии тратят на
выяснение отношений друг с другом, то крайности непосредственного обращения с детьми могут быть
не столь велики и не сопровождаться конфликтом с ними. В противоположной ситуации перехода
конфликта на отношения с детьми их психическое развитие находится еще в большей опасности, так как
они не могут защитить себя, да и к тому же родители непримиримо воспринимают у детей
отрицательные, с их точки зрения, черты характера друг друга. Тогда аффективным фокусом низкой
психологической (характерологической) совместимости родителей является ребенок, положение
которого особенно неблагоприятно при его предшествующей нежеланности, несоответствии пола
ожидаемому родителями и наличии в семье более благополучного во многих отношениях брата или
сестры. Неблагоприятной для формирования личности детей будет также типичная для изученных
семей ситуация инверсии родительских ролей, когда бабушка замещает мать, которая, в свою очередь,
играет роль отца, а последний оказывается «лишним» в семье, нередко уходя из нее. Более травмирующе
подобная ситуация действует на мальчиков, остающихся без защиты отца, лишенных адекватных полу
моделей поведения и испытывающих как чрезмерную опеку, так и неприятие в семье общих с отцами
черт темперамента и характера. Тогда они особенно подвержены страхам и неуверены в себе, как это
произошло с одним 3-летним мальчиком, просыпающимся ночью с леденящим душу криком: «Летит,
летит». Наше предположение о том, что он видит во сне Бабу Ягу, подтвердилось, найдя отражение в
соответствующем рисунке. Данный сказочный образ непроизвольно ассоциируется с угрозой разлуки с
матерью, поскольку мальчик посещает с ясельного возраста круглосуточную группу, не остается один,
панически боится темноты, т. е. обнаруживает возрастные, но усиленные семейной ситуацией страхи. В
то же время властная, возбудимая мать, обладающая «громким голосом», грубо и «издергивающе»
относится к сыну, физически наказывая его за упрямство, а по существу — за его общую с отцом
подвижность и стремление быть самим собой. Вся проблема в том, что у него нет «защитника, который
справился бы с Бабой Ягой», как нет отца, изгнанного из семьи по настоянию бабушки. Как и в других
случаях, мать едва бы решилась на развод, если бы не слепая поддержка ее родителей, скорее исходящих
из своих односторонних установок, чем из бескорыстной любви и заботы к внуку. Мы воспроизвели
ночной ужас в игре, где сын без обиняков сделал мать Бабой Ягой, а сам стал «защитником» себя. Когда
после игры мы среди прочих советов дали рекомендацию матери избегать физических наказаний, она
восприняла ее негативно, сказав: «Да как же иначе, ведь из него может вырасти преступник!». Это
подчеркивает, как беспокойство матери может уживаться с ее паранойяльными установками —
