 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
достоинства и совсем не похожем на послушную девочку, какой бы она была в ее представлении. После
ссор она требует, чтобы сын незамедлительно попросил прощения. Он же, категорически отказываясь от
унижения (что вообще характерно для детей с неврозом), переносит, в свою очередь, напряжение на
старшего брата, ссорясь с ним.
Третий пример относится к мальчику 9 лет. В последнее время он непроизвольно стал говорить
писклявым голосом, словно подражая маленькому ребенку. Родители, взволнованные этим, постоянно
поправляют его речь. Мать раздражительна и возбудима, все время подгоняет и торопит сына. Отец же
требователен в обращении с ним, ограничивает активность и выражение эмоций. Оба родителя
тщательно проверяют уроки и заставляют все переписывать при малейшей ошибке. Невротизирующая
семейная ситуация дополняется подчеркнуто теплым и снисходительным отношением родителей к
младшей сестре, которая устраивает их во всем, уже не говоря о ее прелестном для родителей голосе.
Неосознанное подражание ей со стороны брата означает регресс на более раннюю ступень психического
развития, поскольку он надеется вызвать этим более теплый отклик родителей и ослабление
непосильных для него требований. Таким образом, это — реактивный уход, психическая защита,
символическое отключение от психотравмирующих условий действительности. В соматическом
санатории, где мы проводили консультацию, мальчик говорил своим голосом, потому что рядом не
было родителей и сестры как главных источников его нервного состояния.
Четвертый пример относится к девочке 5 лет с неврозом страха и заиканием. Будучи стеничной и
одновременно сензитивной, она тяжело перенесла в 1,5 года разлуку с матерью, когда была отдана на
год к родителям отца. Если до разлуки дочь была относительно спокойной, то при возвращении в семью
стала возбужденной, «цеплялась» за мать, не отпуская от себя. В 2 года перенесла несколько сильных
испугов на фоне соматогенной (пневмония) астении. Вскоре появилось нестойкое заикание, которое
усилилось при помещении в детский сад и особенно после рождения брата, на которого перешло
внимание матери. Одновременно мать стала более требовательной к дочери, ограничивая активность и
наказывая за малейшее несогласие с ее точкой зрения. В этих условиях заикание не проходило, а,
наоборот, нарастало, сопровождаясь эмоциональной неустойчивостью, капризностью и плаксивостью.
Девочка не оставалась одна даже на короткое время, всего боялась, часто спрашивала мать: «А ты меня
любишь?» Просила посидеть или полежать с ней перед сном, укачать ее как маленького ребенка. Днем
временами становилась словно беспомощной, просила, чтобы ее одевали как брата, ухаживали за ней.
При этом была послушной, кроткой, как говорили родители, и почти не заикалась. Так девочка
реагировала на эмоциональное ущемление в семье, на выделение брата, отнявшего, в ее представлении,
любовь родителей. После того как нам удалось повлиять на отношение матери, а также усилить влияние
отца и его контакт с дочерью, заикание, страхи и проявления психогенного инфантилизма постепенно
сошли на нет.
Последний пример касается девочки 11 лет, напоминающей своим темпераментом и
эмоциональностью отца. Но отец занят и мало уделяет ей внимания. Мать — учитель математики,
больна неврозом и, обладая гиперсоциальными чертами характера, все свое напряжение и раздражение
переносит на дочь. Точно также командует ею, унижает и кричит старшая сестра, похожая на мать.
Основной источник конфликтного противостояния матери состоит в том, что младшая дочь, с ее точки
зрения, «не тянет» по математике, хотя и получает устойчивые тройки. От жесткого контроля,
бесконечных придирок и аффекта мать переходит к физическим наказаниям, «выбивая пыль из головы
дочери». Будучи нежеланной по полу, младшая дочь в 1 год была отдана в ясли, где стала
заторможенной, часто болела, неоднократно по 2 смены находилась в санаториях, в последний раз — с
вегето-сосудистой дистонией. При беседе ее беспокоили головные боли, повышенная утомляемость,
трудность засыпания. Это не было случайным, поскольку ее «рабочий день» составлял не меньше 10 ч,
уже не говоря о психологическом стрессе, испытываемом дома. В школе чувствовала себя неуверенной,
опасалась сделать что-нибудь не так, как нужно, терялась при ответах и контрольных работах. К тому же
испытывала проблемы в общении со сверстниками, т. е. налицо была клиническая картина
неврастении. Данная семейная ситуация — это ситуация «золушки» и «мачехи», причем, роль последней
с переменным успехом, но каждый раз с драматическими последствиями исполняли мать и старшая
сестра. И нам стоило немалых усилий перестроить отношение матери, оказывая одновременно
лечебную помощь как ей, так и дочери.
