 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
«государственное — политическое» становится неправильным и начинает вводить в
заблуждение. Чем больше государство и общество начинают пронизывать друг друга, тем
в большей мере все вопросы, прежде бывшие государственными, становятся
общественными, и наоборот: все дела, бывшие «лишь» обще-ценными, становятся
государственными, как это необходимым образом происходит при демократически
организованном общественном устройстве. Тогда области, прежде «нейтральные» —
религия, культура, образование, хозяйство, — перестают быть нейтральными, т. е. не-
государственными и не-политическими. Именно в этих обстоятельствах в сферу политики
входят и начинают активно, самостоятельно действовать экологические и
конфессиональные движения и объединения, национальные и сексуальные меньшинства,
любители пива и защитники животных, а также многие другие, включая «крестных отцов»
и «детей Чернобыля», жертв финансовых афер и стихийных бедствий.
Все сказанное позволяет утверждать: понятия «власть» и «государство» не
противостоят друг другу. Все и упомянутые здесь, и другие специалисты по теории и
практике политики не отрицают доминирующей роли государства в политике, хотя не все
согласны с тем, что в жизни таких социальных общностей, как профсоюз, фирма или
семья, есть политические аспекты. Однако сегодня все труднее спорить с тем, что «нет и
не может быть общества без политики, поскольку все сферы и формы общественной
жизни и деятельности в той или иной форме и степени пронизаны политическим
началом».
В свою очередь, политики-практики, не включаясь в теоретические споры о
различиях между политическими отношениями в обществе и политическими аспектами
неполитических общественных отношений, видят политическое не только в государстве,
деятельности общественных организаций, различных по своей природе социальных
институтов и органов, но и в спорте, моде и т. д. t
Не случайно использование спортсменами допинга поощрялось политическим
руководством ряда тоталитарных государств, а победа или поражение своих футболистов
или хоккеистов в тех странах, где очень любят хоккей и футбол, нередко является очень
важным событием и во внутриполитической жизни, и в отношениях с другими го-
сударствами. Не случайно и то, что приверженность к тому или иному стилю одежды
многими рассматривается как выражение политической позиции и даже свидетельство
принадлежности к стилю политической деятельности. Полувоенные костюмы и хромовые
сапоги «сталинских наркомов», истрепанные джинсы и свитера «новых левых»,
бунтовавших в 60-е годы, — далеко не единичные примеры политической моды.
Как это ни удивительно, но к сфере политики принадлежат и духи «Красная
Москва», и протухшее мясо, послужившее поводом для восстания на броненосце «Потем-
кин», и бутылки водки с портретами кандидатов в президенты России. Однако в
определении степени этой принадлежности, как и в потреблении популярного
национального напитка, необходима мера. Эту же мысль современный французский
политолог М. Мерль высказал в более общей, но не менее категорической форме: «Не
стоит злоупотреблять идеей о специфических свойствах политики. Границы нашей
дисциплины очень хрупки; они подвижны как во времени, так и в пространстве (то, что
является политикой в одном месте, не является ею в другом, и наоборот)». Именно
соблюдение меры, понимание относительности границ политики, что, по счастью, вполне
совместимо с самыми последовательными политическими убеждениями, позволяет не
сводить жизнь в обществе к политической жизни.
Хотелось бы, чтобы эти рассуждения и сопоставления помогли не только
разграничить политические и неполитические отношения, но и показали бы
относительность, неустойчивость, проницаемость границ между политическими и всеми
другими конфликтами.
Вы, по-видимому, уже усвоили широкое понимание политического конфликта как
любого конфликта, в котором затрагивается вопрос о политической власти. В более
