 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
не замечаются, либо путем соответствующей интерпретации подгоняются под усвоенные
стереотипы. При этом сужается спектр источников информации. Как отмечает
южноафриканский исследователь М. Амстей, в конфликте и кризисе стороны в большей
степени склонны основывать свои суждения на информации, полученной разведкой, чем
на информации, основанной на открытых источниках. Это объясняется 5 первую очередь
тем, что в ситуации конфликта участники не доверяют друг другу и, соответственно, с
сомнениями относятся к открытым источникам информации.
В конечном счете стереотипизация ограничивает поиски возможных вариантов
выхода из конфликта. Стороны видят и оценивают лишь очень незначительное количество
возможных альтернатив поведения, они действуют в рамках той парадигмы, которая
описывает конфликт как игру с нулевой суммой.
Например, если это территориальный конфликт, то каждый из участников вначале
претендует на всю спорную территорию и даже мысли не допускает о возможных
компромиссных решениях. В результате предлагаемые сторонами варианты разрешения
конфликта оказываются направленными главным образом на усиление противостояния.
Одним из следствий стереотипизации служит е¸ схематизация, вследствие которой
в условиях конфликта появляется возможность легче вести пропаганду войны, чем мира.
Стереотипы войны обычно строятся по принципу дихотомии, типа: «победа или смерть»,
«свой — чужой». Подобная дихотомия предполагает наиболее простые решения,
нацеленные на уничтожение врага. Мирные же выходы из конфликтной ситуации,
напротив, требуют сложного поиска развязки интересов, идущего вразрез со схемами.
Усилению стереотипов в значительной степени способствует пропаганда,
нацеленная на формирование «образа врага». Каждая сторона старается сделать
пропаганду как можно более простой, доходчивой, исходя из того, что чем примитивнее
пропагандистский образ, тем он легче ассимилируется в систему стереотипов личности,
социальных и этнических групп. Все это ведет к тому, что в конфликте массы начинают
активно поддерживать своих политических лидеров.
Например, как показали исследования М. Дойча, в период «холодной войны»
американские студенты оценивали более позитивна действия США против СССР. Они
чаще воспринимали эти действия как правильные и законные в отличие от аналогичных
действий СССР против США.
Для восприятия в условиях конфликта характерен ряд конкретных феноменов.
Один из них — «приписывающее искажение». Он заключается в том, что любые поступки
противоположной стороны объясняются ее «злым умыслом». Этот феномен был довольно
образно описан американским психологом Р. Уайтом, который назвал его «дьявольским
образом врага». В соответствии с данным образом «дьявольское» всегда оказывается на
противоположной стороне, а собственное поведение воспринимается исключительно как
праведное. В результате все хорошие поступки противника соотносятся с его стремлением
достичь какой-либо цели, а собственные добрые действия расцениваются как
совершаемые в силу мирного и доброго характера. Что касается своих неблаговидных
поступков, то они либо просто не замечаются, либо объясняются обстоятельствами или
поведением другого лица, которое вызвало столь резкий ответ.
В конфликте происходит обесчеловечивание противника. Никакого сочувствия к
противоположной стороне не допускается. Для этого часто используются сравнения
противника с темными силами (дьяволом, сатаной), с животными, вызывающими
отвращение (например шакалами, гиенами,"крысами). При наиболее острых конфликтных
отношениях отсутствие сочувствия к противоположной стороне распространяется даже на
случаи стихийных бедствий, трагедий.
Другой феномен — гипертрофированностъ восприятия. Обычно ситуация
конфликта воспринимается участниками как нечто крайне важное, создающее очень
серьезную угрозу их главным интересам и ценностям. При этом незначительные события
могут расцениваться как критические, а кризис, если не весь конфликт, восприниматься
