 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
исполнения бессмысленного принудительного труда); разработку представлений о
психологических ситуациях и состояниях, являющихся причинами процессов
переживания (к ним относятся: "дезинтегрированность сознания" (87), кризис развития
личности (68), состояние психической напряженности (105; 106; 108), конфликт
личностных смыслов (139; 142)). К идее переживания приходят и при исследовании
отдельных психических функций (назовем представление В. К. Вилюнаса (44, с.128-130)
об "эмоциональном способе разрешения ситуаций", попытку объяснить такие феномены
восприятия, как перцептивная защита и др. с помощью понятия личностного смысла
(139)), и при изучении общих механизмов функционирования психики (например, при
изучении с деятельностных позиций феномена, установки (14)). Кроме того, мы находим
в теории деятельности ряд общих понятий, которые могут быть непосредственно
использованы для развития представлений о переживании. Среди них следует особо
выделить понятие "внутренней работы", или "работы сознания" (68, с.139; 89, с.206,
222).
Однако все эти, сами по себе ценные, идеи и представления носят разрозненный
относительно нашей проблемы характер, поскольку они выдвигались, так сказать,
попутно, при решении совсем других теоретических задач, и их, конечно, совершенно
недостаточно для теоретического освоения такой важной темы, какой является
переживание. [6] Чтобы это освоение носило систематический характер, чтобы оно не
было механическим пересаживанием понятий из других концептуальных систем на новую
теоретическую почву, а было осуществлено за счет органического роста самой теории
деятельности, необходимо ввести в нее новую категорию, вокруг которой группировалась
бы разработка этой проблемы. В качестве таковой мы и предлагаем категорию
переживания.
Но что значит ввести новую категорию в сложившуюся понятийную систему? Это значит,
во-первых, показать такое состояние или качество объекта, изучаемого этой системой,
перед описанием и объяснением которого она становится в тупик, т.е.
продемонстрировать внутреннюю нужду системы в новой категории, а во-вторых,
соотнести ее с основными категориями этой системы.
Достаточно взять одну из классических для теорий психологической защиты и
совпадающего поведения ситуаций, скажем, ситуацию смерти близкого человека, чтобы
обнаружить, что теория деятельности относительно легко может ответить на вопросы,
почему при этом возникает психологический кризис и как он феноменологически
проявляется, но она даже не задаст самого главного вопроса – как человек выходит из
кризиса?
Разумеется, это не принципиальная неспособность теории; просто исторически сложилось
так, что ее основные интересы лежали до сих пор в другой плоскости – в плоскости
предметно-практической деятельности И психического отражения. Эти категории и
определяли характер основных вопросов, с которыми исследователь подходил к
психологическому анализу реальности. Но в самой этой реальности, в жизни, существуют
ситуации, главная проблема которых не может быть решена ни самым оснащенным
предметно-практическим действием, ни самым совершенным психическим отражением.
Если человеку угрожает опасность, пишет Р. Питере, он может попытаться спастись
бегством, "но если он охвачен горем: у него умерла жена, то каким особым действием
можно исправить эту ситуацию?" (230, с.192). Такого действия не существует, потому
что нет такого предметного преобразования действительности, которое разрешало бы
ситуацию, и соответственно невозможна постановка внутренне осмысленной и в то же
время внешне адекватной ситуации (т.е. осуществимой) цели. Значит, предметно-
