Navigation bar
  Print document Start Previous page
 100 of 121 
Next page End  

100
         Ветер оглушительно ревел у него над головой. Семьдесят миль в  час,
девяносто, сто  двадцать, еще  быстрее! Сейчас,  при скорости  сто сорок
миль  в  час,  он  не  чувствовал  такого  напряжения,  как  раньше  при
семидесяти;   едва   заметного   движения   концами   крыльев  оказалось
достаточно,  чтобы  выйти  из  пике,  и  он  пронесся  над  волнами, как
пушечное ядро, серое при свете луны.
     Он  сощурился,  чтобы  защитить  глаза  от  ветра,  и  его охватила
радость.  "Сто  сорок  миль  в  час!  Не  теряя управления! Если я начну
пикировать  с  пяти  тысяч  футов,  а  не  с  двух,  интересно,  с какой
скоростью..."
     Благие  намерения   позабыты,  унесены   стремительным,   ураганным
ветром.   Но  он  не  чувствовал  угрызений  совести,  нарушив обещание,
которое только что дал самому себе. Такие обещания связывают чаек,  удел
которых  -  заурядность.  Для  того,  кто  стремится  к знанию и однажды
достиг совершенства, они не имеют значения.
     На рассвете  Джонатан возобновил  тренировку. С  высоты пяти  тысяч
футов рыболовные суда казались щепочками на голубой поверхности моря,  а
Стая за завтраком - легким облаком пляшущих пылинок.
     Он был полон сил и лишь слегка дрожал от радости, он был горд,  что
сумел побороть  страх. Не  раздумывая, он  прижал к  телу переднюю часть
крыльев,  подставил  кончики  крыльев  -  маленькие  уголки!  -  ветру и
бросился  в  море.  Пролетев   четыре  тысячи  футов,  Джонатан   достиг
предельной  скорости,  ветер  превратился  в  плотную  вибрирующую стену
звуков, которая  не позволяла  ему двигаться  быстрее. Он  летел отвесно
вниз со скоростью двести четырнадцать миль в час. Он прекрасно  понимал,
что если его  крылья раскроются на  такой скорости, то  он, чайка, будет
разорван на миллион  клочков... Но скорость  - это мощь,  скорость - это
радость, скорость - это незамутненная красота.
     На  высоте  тысячи  футов  он  начал  выходить  из  пике. Концы его
крыльев  были  смяты  и  изуродованы  ревущим  ветром, судно и стая чаек
накренились  и   с  фантастической   быстротой  вырастали   в  размерах,
преграждая ему путь.
     Он  не  умел  останавливаться,  он  даже  не знал, как повернуть на
такой скорости.
     Столкновение - мгновенная смерть.
     Он закрыл глаза.
     Так  случилось  в   то  утро,  что   на  восходе  солнца   Джонатан
Ливингстон, закрыв  глаза, достиг  скорости двести  четырнадцать миль  в
час и под оглушительный свист ветра и перьев врезался в самую гущу  Стаи
за завтраком.  Но Чайка  удачи на  этот раз  улыбнулась ему  - никто  не
погиб.
     В ту минуту, когда Джонатан поднял  клюв в небо, он все еще  мчался
со  скоростью  сто  шестьдесят  миль  в  час.  Когда ему удалось снизить
скорость до двадцати миль и  он смог, наконец, расправить крылья,  судно
находилось  на  расстоянии  четырех  тысяч  футов позади него и казалось
точкой на поверхности моря.
     Он  понимал,  что   это   триумф!   Предельная   скорость!   Двести
четырнадцать  миль  в  час   для  чайки! Это  был  прорыв, незабываемый,
неповторимый миг в  истории Стаи и  начало новой эры  в жизни Джонатана.
Он продолжал свои одинокие  тренировки, он складывал крылья  и пикировал
с высоты восемь тысяч футов и скоро научился делать повороты.
     Он  понял,  что  на  огромной  скорости  достаточно  на  долю дюйма
изменить  положение  хотя  бы  одного  пера  на  концах  крыльев,  и уже
получается широкий плавный разворот. Но задолго до этого он понял,  что,
Hosted by uCoz