 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Когда человек начинает терапию, он надеется, что терапевт поможет ему достигнуть этой цели. Верно,
что он нуждается в совершении некоторых изменений в его личности, но изменения направлены на
само-осознание и само-принятие, а не на завершение мысленного образа. Это направление ведет вниз,
к земле и реальности. Но пока человек стремится выполнять требования других людей, он остается
привязанным к конфликтам своего детства. Из этой борьбы нет другого выхода, кроме как подчиниться.
Эта проблема невротического конфликта ярко проиллюстрирована в следующем случае. Джим
пришел на сессию и рассказал свой сон: «Прошлой ночью мне снилось, что я пытался тащить себя по
земле на ссохшихся мертвых ногах. Я должен был использовать верхнюю половину тела, чтобы
двигаться». Затем он добавил: «Раньше у меня были сны, в которых я плавал». Нижняя часть его тела
была очень жесткой и зажатой. Он перенес спинальный остеосинтез в пояснично-крестцовой области
из-за сильной травмы нижней части спины. Его сон в точности отражал его энергетическое состояние.
Сразу после рассказа о сне Джим заметил: «Сегодня утром мне привиделось, что моя мать была
змеей. Она, как удав, обернулась вокруг моей талии, стягивая меня. Ее голова была на моем пенисе и
сосала его. Моя мать говорила мне. что когда я был маленьким, я был таким милым, что она целовала
меня везде, и в том числе и в мой пенис. Когда я рассказываю вам это, я становлюсь как в тумане, вне
пространства и покрываюсь испариной».
Затем он приступил к упражнению падения, которое показало интенсивность его борьбы. Он
сказал: «Я чувствую себя так, будто отказался от чего-то, но не упал. Я собираюсь держаться вечно. Я не
собираюсь падать».
Он сказал самому себе: «Джим, ты будешь держаться вечно».
Обращаясь ко мне, он заметил: «Если я упаду, то буду падать в бездонную яму. Вам знакомо это
чувство падения, когда ваш живот подтягивается наверх и вы не можете дышать. Когда я был ребенком,
у меня были фантазии полета. Я даже пытался летать, но падал. Мои родители пришли и нашлепали
меня, потому что я испугал их. Я должен был суметь удержаться. Я находил эту идею очень сильной. Я
очень злился на себя за то, что не удержался. Очень скоро я отказался от этого. Я трусливый
отступившийся плачущий младенец. Моя мать давала мне почувствовать мой провал, если я не мог
держаться и сделать это. Ее девиз был: "С трудностями мы справляемся сразу; невозможное занимает
немного больше времени".
К этому времени Джим не был готов отказаться от борьбы. Его страх падения был слишком
велик. И я и Джим вынуждены были признать это и продолжить работу с проблемой. Я дал ему
турецкое полотенце, которое он скручивал обеими руками. Делая это, он замечал: «Это змея. Я должен
держать ее, или она (а он знал, что это относится к его матери) доберется до меня».
Джим был сам себе психотерапевтом, поэтому я не должен был предлагать ему интерпретации
его фантазий. Он знал, что его мать была соблазнительной и этот отказ означал дарение его сексуальных
чувств ей. Если он сделал бы это, будучи ребенком, она должна была проглотить его, не буквально, а в
смысле того, что он должен был быть охвачен любовью к ней и потерять всякое чувство независимости.
Его защита выражалась в зажатии своей талии, чтобы тем самым прервать сексуальные ощущения. Это
психопатическая защита, но у Джима не было выбора. Даже сейчас он не мог рисковать и сдать эту
позицию. Нужно терпеливо относиться к пациенту, когда он прорабатывает эти очень глубоко
структурированные конфликты.
На последующей сессии Джим вернулся к своему страху падения. Когда он вошел, он сказал мне:
«Управляя машиной, я обнаружил, что прокалываю колесо. Я выразил словами это действие и
получилось: "Я собираюсь убить себя".
Мы снова начали упражнение падения, и Джим сказал: «Когда вы предложили мне произнести
"Я собираюсь упасть", у меня было такое чувство, что я собираюсь умереть. Я чувствовал, что это борьба
между жизнью и смертью. Если бы я сдался, то меня бы убили. Если я убиваю их, то они собираются
убить меня.
Способ, которым я действовал, был очень хитрый. Я не мог находиться в напряженной ситуации
долгое время, но мог быть в подвешенном состоянии вечно. Когда все остальные успокаивались, я
продолжал висеть, пока не выигрывал или не выполнял задание». Говоря это, он сжал кулаки: «Это
длительное путешествие, я просто ставил одну ногу за другой, волочась.
Раздражение для моей матери было способом усердной работы со мной. Я делаю то же самое с
