 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Александр Евсеевич Хинштейн: «Какого цвета страх»
7
управления уголовного розыска страны. Зачем? Я и сам не знал. Не таранить же мне е¸, в самом
деле.
И нашел. Было это на Новом Арбате. 167-я «Волга» промчалась по резервной полосе,
сверкая мигалками, и никто, кроме меня, не обратил на не¸ внимания.
Странное дело, но я не ощутил ровным счетом ничего: ни страха, ни ненависти. Только
подумал о том, что во встрече этой есть какой-то скрытый внутренний смысл, некий знак. Ведь
рядом сидел бывший генерал МВД, подавший в отставку сразу после того, как Рушайло стал
заместителем министра.
* * *
За девять месяцев я сменил трех следователей — получается, по следователю в каждый
квартал. Конечно, все они были разными — и по повадкам, и по возрасту, и даже по росту, ибо
один едва доходил мне до подбородка, а другой был длиннее на полголовы. И в то же время
всех их объединяло что-то неуловимо общее, делающее похожими друг на друга, как
братьев-близнецов; то ли подкупающие своей искренностью улыбки, то ли напускная
вежливость, то ли какая-то суетливость.
Когда я спрашивал: «Не стыдно вам творить беззаконие?», они одинаково честно
смотрели мне в глаза, с одинаковой убежденностью доказывали, что служат только закону.
Правда, долгого взгляда в упор не выдерживали — видимо, ещ¸ по неопытности.
Наверное, вне стен МВД каждый из них был неплохим человеком: любящим мужем,
внимательным сыном, заботливым отцом. Каждый из них читал своим детям хорошие книжки,
учил добру и справедливости, и дети — я в этом совершенно уверен — гордились своими
отцами, которые самоотверженно защищают закон и борются с бандитизмом.
А впрочем, что здесь удивительного? Ведь и во времена НКВД уставшие от многочасовых
допросов следователи точно так же возвращались домой и садились за стол. И жены их точно
так же вздыхали, глядя, как сгорают на работе мужья, а дети — втихаря — примеряли
отцовские фуражки с малиновым околышем, воображая себя героями революции…
Помню, как второму по счету следователю — фамилия его была Гордиенко — подарили
при мне роман Пикуля «Честь имею».
«Да-а, — задумчиво протянул следователь Гордиенко. — Понятие офицерской чести
совсем деградировало».
От этих слов меня всего передернуло.
«Уж не вам рассуждать об офицерской чести».
Следователь обиделся. Он начал рассказывать, как болеет душой за Россию, признался
даже, что на выборах голосовал за «Движение в поддержку армии», потому что уважает
Илюхина.
«А Березовского уважаете?» — спросил я.
Конечно, Березовского следователь не уважал. Однако это не помешало ему предъявить
мне совершенно абсурдное, идиотское обвинение, а потом, в нарушение всех мыслимых и
немыслимых законов, попытаться отправить меня во Владимирскую психиатрическую
больницу, когда, больной гриппом, я лежал дома.
«Как же так, — втолковывал я следователю Гордиенко, — в УПК ведь написано четко:
принудительный привод возможен лишь в случае, если лицо не явилось на допрос без
уважительной причины, но у меня же бюллетень! Вы же знаете, что в болезненном состоянии
все процессуальные действия запрещены».
«Вот заодно и полечимся», — отвечал он. Когда же терпение его подошло к концу, он
приказал двум оперативникам МВД выводить меня силой. И пулей выскочил из квартиры. Он
не хотел смотреть, как заламывают руки.
Логика у него вообще была странной.
«Понимаете, — объяснял Гордиенко, — допустим, я откажусь от вашего дела, встану на
дыбы. Для вас все равно ничего не изменится: дело отдадут другому. У меня же начнутся
проблемы, к серьезным делам меня уже не допустят, и я не смогу послужить Родине. А вдруг
