 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
него знание психологических нюансов, лежащих в основе дискомфорта или дистресса пациента, может
давать ему ощущение власти, если сам он, подобно большинству людей в нашем культурном круге,
представляет собой нарциссическую личность и нуждается во власти для поддержания самомнения и
собственного внутреннего имиджа. Эта власть реализуется через его оценку аналитического материала и
контроль над ним. Тем или иным способом терапевт выказывает свое одобрение или неодобрение того,
что говорит и делает пациент. И поскольку именно он является тем гидом, который должен провести
пациента через преисподнюю, то он действительно располагает указанной властью. Точно так же
обстоит дело с любым родителем. Если терапевт отрицает наличие у себя подобной власти, то это
означает потерю контакта с реалиями жизни. Вопрос состоит в том, ограничивается ли он тем, что
распознает факт наличия у него власти и принимает это к сведению, или же позволяет данному факту
ударить ему в голову.
Власть представляет собой тот спорный вопрос, с которым я боролся в течение всей моей
деятельности как практикующего терапевта. Обладая способностью отчетливо видеть проблему
пациента путем чтения языка его тела, я питал убежденность в своем умении подсказать обратившемуся
ко мне человеку, что именно он должен делать для того, чтобы ему стало лучше. Когда пациент делал то,
что я ему указывал, он, как правило, действительно чувствовал себя лучше, но это улучшение не было
стабильным. Хотя от Райха я научился тому, что основная проблема состоит не в том, чтобы делать, а в
том, чтобы чувствовать, моя собственная личность не позволяла мне воздержаться от попыток все-таки
добиться настоящего и долговременного улучшения. Видимо, во мне сидела убежденность в том, что
если мне действительно удастся это сделать, то я тем самым лишний раз дам подтверждение своим
качествам личности высшего порядка, на что я в глубине души претендовал смолоду. Я глубоко уверен,
что в нашей культуре большинство, почти все люди неисцелимо заражены идеей, что человек должен
стараться, чтобы это произошло - иными словами, чтобы стать здоровым и богатым, преуспевающим и
наделенным любовью. Я знал, что это утверждение справедливо применительно к моим пациентам, и
понимал, что оно в равной мере относится и ко мне. Но ведь если тем, что мы ищем, является страсть,
сексуальное удовлетворение и радость, то это нельзя заставить произойти, наступить вдруг - точно так
же, как нельзя одной лишь волей и усердными стараниями добиться, чтобы вдруг произошло рождение
новой жизни.
Когда я работаю с людьми, то все время осуществляю контроль за терапевтическим процессом,
поскольку являюсь провожатым или даже поводырем. На мне лежит ответственность - понять пациента
и его проблемы, а также изложить их ему таким образом, чтобы он также мог видеть и понимать их. Без
моего понимания мы оба будем блуждать в потемках; без его понимания заблудшим будет он один. Это
моя ответственность - направлять его по дороге, ведущей к самопостижению. Однако само исцеление
лежит за пределами того, чем я могу управлять.
Исцеление представляет собой естественную функцию самого тела. Если мы порежемся или как-
то иначе поранимся, то разве наше тело не исцеляется самопроизвольно? Живые организмы были бы не
в состоянии просуществовать сколько-нибудь долго без присущей им врожденной способности к
излечению своих ран и заболеваний. В качестве врачей мы в состоянии помочь естественному процессу
выздоровления, однако мы не умеем обеспечить его. Но если вышесказанное верно, то почему же у нас
нет врожденной способности самопроизвольно излечивать разные эмоциональные расстройства,
которые представляют собой в такой же мере ранения тела, как и разума? Ответ на этот вопрос
заключается в том, что мы сами не позволяем этому излечению произойти. Как мы убедились в
предшествующих главах, из страха мы сознательно и бессознательно препятствуем излечению,
блокируем его. Мы не в состоянии избавиться от страха одним лишь обдуманным и намеренным
волевым актом; все, что мы можем сделать, - это подавить страх таким образом, чтобы не испытывать
страха перед страхом. Однако следствием подобного поведения оказывается подавление всей жизненно
важной деятельности тела, включая процессы естественного и спонтанного излечения. Только отказом
от контроля со стороны эго можно добиться того, чтобы тело человека могло в полном объеме
сохранить свою витальность и энергию, свое натуральное здоровье и страстность.
Капитуляция перед телом и его чувствами может поначалу поразить нас и восприниматься как
поражение, каковым оно на самом деле и является, но только для эго, стремящегося к доминации.
Однако лишь в подобном поражении мы можем обрести свободу от участия в крысиных бегах
