 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
нежизненными установками, например: «Я должен всем нравиться и все уметь. Если я кому-то не
нравлюсь и что-то у меня не получается, то я непривлекателен и ни на что не гожусь». А Эллис /112,
113, 114/ проницательно добавляет к этой внутренней речи финальную концовку в форме комментария:
«И это ужасно!» Подведя подобный итог, не удивительно, что человек впадает в отчаяние. Выявление и
работа с такими установками является частью когнитивной терапии.
Также в ряде случаев психотерапия нужна в периоды интермиссий. Важно проанализировать,
имеются ли моменты, провоцирующие фазы. Если они несомненно есть, то нужно постараться их
нейтрализовать. Необходимо помнить первые признаки фазы у конкретного больного, чтобы вовремя
начать ему помогать. Имеет смысл провести ряд занятий с членами семьи, рассказать им об
особенностях аффективной патологии. Если болен подросток, то желательно объяснить педагогам, что
какое-то время он будет нуждаться в индивидуальном обучении. Когда подросток страдает аффективной
патологией, то многие учителя считают его просто лентяем. В случае стойкой интермиссии, как
указывает А. Е. Личко, нужно «относиться к подростку, как к здоровому, следя лишь за лечением литием,
но не ограничивая его в активности и не снижая к нему обычных требований» /6, с. 347/.
8. Учебный материал
Художественно яркое описание психоза при МДП приводит В. М. Гаршин в рассказе «Красный
цветок». Рассказ до известной степени автобиографичен: сам Гаршин страдал МДП и в состоянии
маниакальной спутанности, преисполненный желания спасти человечество, помещался в
психбольницу.
В рассказе показан больной, выявляющий ярчайшую психопатологию, — так, что можно
подумать, что речь идет о шизофрении. Однако проницательный психиатр П. М. Зиновьев в своей книге
«Душевные болезни в картинах и образах» убежден, что речь идет именно об МДП (конечно, о
диагностике художественного персонажа можно говорить лишь с известной долей условности и
относительности. —
П. В.).
Приведу цитату из книги П. М. Зиновьева, выделив ключевые
диагностические слова: «И тем не менее стоит немного глубже вглядеться в картину болезни — и сразу
станут ясны циркулярные, а не схизофренические ее черты. Больной во всех своих проявлениях полон
непосредственного
чувства:
то это — любовь к людям, то — ненависть к злу, господствующему в
мире, то гнев против угнетателей. Быстро вытесняющие друг друга образы и мысли, соединяясь в
хаотическом беспорядке, дополняют его сознание рядом фантастических переживаний, покоящихся на
субъективном ощущении особой внутренней мощи. Отсюда — бред, но в этом бреду нет и следа
разорванности.
Наоборот, больной нам вполне понятен:
описание Гаршина дает возможность
проследить источник почти каждой мысли, и всюду этот источник — реальность» /115, с. 127/.
Последнее обстоятельство точно подмечено Зиновьевым: ведь, действительно, когда уходят
дневные впечатления и больной просыпается глубокой ночью, то у него наступают как бы временные
интермиссии, в которых он, «содрогаясь всем существом», понимает, что болен и чем болен. Даже в
бредовой интерпретации окружающего больной остается по-своему реалистичен. Когда в окружающих
больных он видит скрытые лица, то последние оказываются теми, кого он «знал прежде или о которых
читал или слыхал». Также и в отражении на грязном оконце мертвецкой он обнаруживает «знакомые
черты, виденные им когда-то в жизни или на портретах». Подобная реалистичность
психопатологических переживаний не характерна для шизофрении.
За МДП свидетельствует и сохраняющийся с больным аффективный раппорт. Особенно
характерен момент, когда больной во время ужина проявляет синтонную теплую, душевную ласковость
— благодарность к надзирателю. На глубине шизофренической психотики, как правило, нет
человеческого тепла. Больной не выявляет эмоционального оскудения, наоборот, — в его переживаниях
отражается богатая палитра чувств и способов их проявления. Мы видим предельно обостренную, пусть
и патологическую включенность в происходящее, а не «бегство» от реальности. Даже символика бреда
естественна и проста. Цветок мака становится средоточием зла, так как из мака получают опиум, а
необыкновенная яркость его алого цвета вызывает воспоминание о «всей невинно пролитой крови».
Больной естествен даже в своей болезни, ведет себя в полном соответствии своему бреду. Мы не
обнаруживаем в его психопатологии ничего специфического для шизофрении: неологизмов, аутизма,
