 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Внутренне богатое фантазирование не сопровождается, как свойственно обычным детям,
выразительной внешней экспрессией: ребенок о чем-то шепчется сам с собой, отрешен от окружающего.
Игры нередко носят стереотипный (кататоноподобный) характер. Дети, например, часами
наливают и выливают воду из банки. Игрушкам они предпочитают бытовые предметы, с которыми
совершают манипуляции, не соответствующие их назначению: без устали катают стакан, издают
различные звуки ключами, чайником. Иногда таким детям свойственно стремление ломать вещи. В игры
с другими детьми активно не вступают.
Сильно страдает контакт с окружающими. Дети избегают смотреть в глаза, замыкаются в себе.
Родителей скорее любят «головой», чем «сердцем», легко расстаются с ними. Трудность расставания
нередко связана не с душевной привязанностью, а со страхом оказаться в одиночестве или в незнакомой
обстановке. Ряд детей, которые действительно любили своих родителей, начинают не только холодно
относиться к ним, но и испытывать враждебность. В их отношении к близким появляется
садистичность, одновременно сочетающаяся с проявлениями любви и сексуальным тяготением (чаще к
матери). Типично отсутствие детской жизнерадостности, радости контакта, откликаемости на ласку.
Недостаточная эмоциональность может соединяться с чрезмерной сенситивностью, ранимостью. У
некоторых детей в самом раннем возрасте отмечается низкий общий биологический тонус, сниженный
инстинкт самосохранения, пассивность.
В младших классах педагоги отмечают у шизофренических детей «непонятную и странную»
двигательную расторможенность, нарушение активного внимания, причудливость усвоения знаний:
отличные познания в трудных областях соседствуют с поверхностными и нечеткими знаниями о более
простых вещах. Большую трудность как для учебы, так и для жизни семьи представляют волевые
нарушения у детей. Ребенок, честолюбиво относясь к школьной успеваемости, никак не может сесть за
уроки, сопротивляется помощи родителей в этом отношении. Дома постоянно говорит какую-то
«ерунду». Его просили, наказывали, он вроде бы все понял и пообещал, но в следующий раз, «мимо»
своего обещания, он возвращается к прежнему.
Весьма настораживают эпизоды алогичного поведения. Вспоминаю мальчика, который, когда его
обижали дети, в ответ на это пил чернила и ел гуталин. Других явных нарушений не отмечалось. Но
через два года у него развилась злокачественная шизофрения, приведшая к распаду личности.
При острых шизофренических приступах у детей отмечаются напряженность, тревога. Они
растеряны, но малодоступны в плане своих переживаний. Родители могут принимать приступы за
соматическое заболевание, потому что дети выглядят соматически неблагополучно. У них повышается
температура, обложен язык, плохой аппетит, они теряют в весе, отмечается патология клинического
анализа крови. Однако в картине болезни доминируют психопатологические расстройства. Бред у детей
часто проявляется не столько в высказываниях, сколько в поведении: они прячутся, куда-то бегут,
отказываются принимать от родителей пищу и т. д.
Шизофренический процесс накладывает отпечаток на психическое развитие ребенка. В легких
случаях имеет место дисгармонический дизонтогенез (нарушение индивидуального развития).
Отмечается диссоциация между ускоренным интеллектуальным созреванием и задержкой развития
двигательных навыков и навыков самообслуживания. Лучший друг такого ребенка — книга, она
интереснее любой игры. Дети склонны к «заумным» вопросам: «Почему я есть я, а не кто-нибудь
другой?» и т. п. Отмечается выраженный инфантилизм и одновременно «стариковство»: 8-летний
ребенок не может усвоить, что нельзя мешать окружающим, когда они заняты, и при этом
глубокомысленно рассуждает о проблемах жизни и смерти. У таких детей нет детской плавности и
грациозности движений. Некоторые обучаются самостоятельно одеваться лишь к семи годам. Подобным
детям нередко свойственны проявления раннего детского аутизма.
В более тяжелых случаях возникает явная задержка психического развития. Особенно плохо, если
болезнь начинается до трех лет. В таких случаях у детей отмечается олигофреноподобность, что вообще
для шизофрении не свойственно.
Г. Е. Сухарева писала, что прогноз заболевания зависит от преморбида.
У синтонных и
стеничных, активных детей прогноз обычно лучше, чем у детей, в преморбиде которых отмечались
замкнутость, вялость, апатия,— у них болезнь приводит к быстрому падению и до того невысокой
активности /119, с. 288-289/. Эта закономерность во многом справедлива по отношению к подросткам и
