 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
весах, свои слова и поступки, нередко отличается толковостью, так как досконален в своей
практичности. Такие люди незаменимы там, где требуется точное, пунктуальное выполнение
обязанностей.
Прекрасно, если авиатехник, проверяющий перед вылетом самолет, окажется человеком с
подобными свойствами. Однако если педантизм выражен чрезмерно, то тогда такой авиатехник,
многократно проверяя закрученность винтов, может настолько переусердствовать, что свернет винт. У
педантичной домохозяйки на кухне царит музейный порядок, каждую ночь она встает, чтобы проверить
электроприборы и газ, хотя ни разу в жизни не забывала их выключить. В бухгалтерских книгах
ананкаста видна четкость, законченность. В работе таким людям совершенно не свойственна установка
— «и так сойдет».
Внешний облик педанта обычно отличается особой аккуратностью: ботинки начищены до блеска,
одежда всегда чистая и выглаженная, нередко изысканная, волосы хорошо подстрижены и уложены.
Даже в домашней обстановке такой человек не выглядит неряшливо.
Очень часто ананкасты увлекаются коллекционированием и содержат свои коллекции в
образцовом порядке. Если эпилептоиду важна денежная ценность коллекции или сознание того, что у
других такой коллекции нет, то для ананкаста важна ее полнота. Для ряда ананкастов не столь важны
предметы коллекционирования, сколько сам процесс.
Ананкастический акцентуант доволен своей педантичностью, считает, что именно так и надо
жить. Психопата же педантичность может лишить покоя, радости жизни, отдалить от людей,
эмоционально иссушить. Патологическая педантичность несет в себе оттенок бессмысленности,
навязчивости. Скрупулезно придираясь к деталям, ананкастический психопат «закапывается» в них и не
способен закончить начатое дело. Буква законов, правил, приказов становится важнее духа самого дела
настолько, что оно теряет смысл. Гибкость и терпимость порабощаются мелочной придирчивостью, от
которой страдают отношения с окружающими. Даже добродетель, справедливость такого человека,
пропитываясь бессмысленным педантизмом, становится тяжелой, давящей. Особенно тяжело, если нет
пауз на юмор, веселье, хоть небольшое легкомыслие. О таком человеке психологически тонко пишет
Чехов в рассказе «Необыкновенный». Главный герой Кирьяков «...честен, справедлив, рассудителен,
разумно экономен, но все это в таких необыкновенных размерах, что простым смертным делается
душно».
Порой сам ананкаст чувствует, что доходит до абсурда в своей педантичности, но тем не менее
продолжает следовать ей. Вспоминаю свою пациентку, учительницу начальных классов, которая так
тщательно проверяла тетради учеников, что заканчивала этот процесс уже ночью. Через какое-то время
она совершенно выбилась из сил, плакала, приходила в отчаяние, но не могла ничего поделать со своей
педантичностью. Она уже сама ясно понимала,
что это не нужно ни ей, ни ребятам. Более того,
реальная учеба учеников интересовала ее все меньше, так как в ближайшее время она должна была
эмигрировать из страны. В конце концов она поняла, что ее добросовестность выродилась в
навязчивость.
Здесь уместно вспомнить замечание П. Б. Ганнушкина о том, что навязчивость (ананказм) есть
«проявление своеобразного педантизма, только перешедшего уже известную грань» /4, с. 96/. П. Б.
Ганнушкин имел в виду, что частое повторение какого-то действия переходит в навязчивую привычку.
Однако высказывание Ганнушкина можно рассмотреть и в более глубоком смысле: навязчивость
является родной «дочерью» педантизма, произрастая из него, а затем эмансипируя в самостоятельный
феномен. И навязчивость, и патологический педантизм имеют общее в дошедшем до бессмысленности
формализме, отрыве от живой, содержательной связи с жизнью. Навязчивость ананкаста — это
чрезмерный педантизм, вышедший из-под контроля человека. Навязчивость — это маленький
карикатурный портрет педантизма. Разберемся в навязчивостях подробнее.
Навязчивости — это, по классическому определению германского психиатра Карла Вестфаля
(1877 г.), разнообразные тягостные мысли, переживания, действия, желания, страхи, навязывающиеся
человеку против его воли. Он, понимая их ненужность и безосновательность, борется с ними. Иначе
говоря, человек к ним критичен. В пылу эмоциональной захлестнутости критичность может временно
теряться, но стоит человеку успокоиться, как она полностью восстанавливается, и он говорит о
навязчивостях как о нелепости, от которой не может отвязаться. В этом отличие навязчивостей от бреда
