 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Термин ананказм ведет свое происхождение от имени древнегреческой богини неизбежности и
судьбы Ананке, что неслучайно, если обратить внимание на символически ритуальную грань некоторых
ананказмов. Ананкаст, проживая свою судьбу, оберегает ее от неприятностей, совершая массу
навязчивых ритуалов, как если бы приносил жертву богине Ананке. Его жизнь проходит в
добросовестной двойной работе: первая заключается в труде по исполнению навязчивостей, а вторая в
его конкретной профессии, которую он часто умудряется, при всей ритуальной загруженности, делать не
хуже других людей.
Слово «ритуал» имеет, по крайней мере, два смысла: определенный церемониал и судьбоносное
деяние. Под первое определение ритуала навязчивости ананкаста подпадают тогда, когда образуют из
себя длинные, строго определенные, требующие пунктуального выполнения цепи разнообразных
действий. Под второе определение навязчивости подпадают тогда, когда имеют магически действенный
смысл. К. Ясперс замечает, что «ситуация выглядит так, словно, действуя или мысля определенным
образом, больной способен магически предотвратить ход событий или повлиять на него» /7, с. 348/.
Например, если ананкаст при чтении или письме избежит букву «х» (знак зачеркивания), то ему станет
легче, словно он предотвратил неудачу. Он может попросить близкого человека заштриховать в книге
все буквы «х» и только после этого начнет ее читать. Или же ананкаст никогда не наденет ничего
черного, так как черное напоминает о трауре. Если же вдруг недосмотрит, и в ботинках окажутся черные
подметки, то, чтобы «уберечь» себя от злой судьбы, ему придется, перекрестив пальцы, сказать сто раз
про себя слово «здоровье».
Польский психиатр А. Кемпинский отмечает соблазнительную черту магии —
«непропорциональное взаимоотношение причины и следствия; малое усилие — движение руки,
произнесение проклятия — дает непредвиденный (порой очень большой.— П. В.) эффект» /67, с. 156/.
Тогда
происходит защитная подмена: вместо того чтобы бояться непредсказуемых жизненных
неприятностей, ананкаст боится малейшего нарушения ритуала, контроль над которым находится в его
руках. Ирония ситуации заключается в том, что трудно понять, ананкаст ли контролирует ритуал или
ритуал ананкаста. Другая защитная грань ритуалов состоит в том, что ананкаст, боясь спонтанности
жизни, создает из ритуального церемониала видимость нерушимого порядка. К тому же навязчивость
помогает как бы изолировать, замкнуть свои страхи. А. Кемпинский приводит пример: «Когда молодую
мать преследует мысль, что она может сделать что-то плохое своему ребенку и она прячет острые
предметы, чтобы ненароком не осуществить свою мысль, то в этом, казалось бы, бессмысленном
действии она замыкает, как в магическом круге, все свои страхи и тревоги, амбивалентные чувства,
неуверенность в себе, связанные с материнством» /67, с. 51/.
Нередко ананкаст попадает в ловушку своего защитного магического механизма. Придумав
защиту от одной напасти, он думает о другой, защищается от нее, тогда в голову приходит третья и т. д.
К тому же чем больше защит он выстраивает, тем актуальнее становится чувство, что есть от чего
защищаться. Он понимает абсурдность всей своей магической защиты, но отставить ее и жить в мире,
полном многочисленных неприятностей, он малоспособен. Если бы он не боялся этих возможных
неприятностей или мог бы иронически смеяться над своими страхами, то и защитные ритуалы не
понадобились бы. Ему же не до смеха, страх гонит его от ритуала к ритуалу. Он выполняет их тысячами,
и все ради одной заветной цели — чтобы возникло ощущение безопасности.
К. Ясперс сочувственно пишет об ананкасте: «Даже такое страшное расстройство, как
шизофрения, со всеми ее бредовыми идеями, может показаться спасением по сравнению с бесконечной
травлей бодрствующей души, которая все осознает, но совершенно ничего не может поделать с
преследующей ее навязчивой идеей» /7, с. 350/. Ананкаст способен совершать рискованные для жизни
действия, чтобы реальными страхами заглушить болезненно-навязчивые. Со страшной скоростью он
может гнать на мотоцикле или, не умея плавать, переходить через реку по узкой доске.
К. Леонгард отмечает, что ананкастическая педантичность может проявляться даже в детстве,
хотя возрастное отсутствие собранности мешает цельности педантизма. Ананкастические дети
отличаются добросовестностью, дисциплинированностью, стремлением к чистоте, любовью к порядку.
Родителям не нужно следить за их учебой, выполнением обязанностей: дети сами себя контролируют.
На них можно положиться, они исполнительны. К. Леонгард поднимает вопрос, не давая на него
ответа, о том, что детский педантизм может формироваться под влиянием болезненного педантично-
