 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Как мы помним, то или иное эмоциональное переживание и даже воспоминание о нем
приводит к специфическим изменениям цветовой чувствительности субъекта (Л.А.
Шварц). В этой связи возникает вопрос о корреляции между показателями
цветоразличения и характером отношения к цвету (в форме цветовых предпочтений) при
переживании субъектом различных эмоций. Результаты известных нам работ показывают,
что однозначной связи между изменениями цветовой чувствительности и цветовыми
предпочтениями может и не наблюдаться. «Физиологическое предпочтение» (отвержение)
не тождественно психологическому.
Н.К. Плишко (1980, 2) было выявлено, что при переходе человека в состояние
функционального торможения (фрустрация потребности), когда порог цветоразличения
красного цвета по сравнению с другими по методике Э.Т. Дорофеевой (1967-1970)
является наибольшим, наблюдается предпочтение красного цвета по тесту Люшера.
Видимо, столкнувшись с подобного рода фактами, и сама автор методики объективации
эмоциональных состояний по соотношению порогов цветоразличения ( Э.Т. Дорофеева —
1978) делает вывод, что методика «цветовых порогов» отражает «тактику», а тест Люшера
— «стратегию» эмоционального реагирования субъекта.
К обсуждаемому вопросу имеют отношение и результаты, полученные в работе Л.П.
Урванцева (1981), изучавшего возможности цветов дифференцировать состояние
психической напряженности от фона. Были выявлены два показателя, информативные для
решения подобной задачи. Во-первых, это сам факт изменения эмоциональных оценок
цвета (без учета их направленности). При переходе от фонового, спокойного состояния к
состоянию психической напряженности (эмоциональному стрессу), они изменились у 24
испытуемых из 36, то есть в 66% случаев. Во-вторых, — смена типа цветового выбора: в
одной группе испытуемых предпочтение «холодных» цветов поменялось на «теплые», а в
другой — был отмечен противоположный вариант. Первый показатель оказался
связанным со стрессогенной устойчивостью испытуемых. Испытуемые, у которых
менялось отношение к цвету, оказались более подверженными стрессу, чем те, у которых
оно осталось неизменным. Не интерпретируя содержание второго показателя, Л.П.
Урванцев ставит его в зависимость с типологическими особенностями личности
испытуемых.
Результаты, полученные Л.П. Урванцевым, весьма показательны и иллюстрируют тот
факт, что при номинально одном и том же эмоциональном состоянии, которое
предполагается у испытуемых, участвующих в эксперименте, разнонаправленность в
отношении к цвету, скорее, правило, чем исключение, когда речь идет о таких
эмоциональных переживаниях, содержание которых индивидуально, как это видно на
примере цветовых профилей «стыда», «отвращения» и др. выделенных в работе А.М.
Эткинда. Возможно, поэтому в исследовании И.М. Дашкова и Е.А. Устиновича (1980) не
было получено единой картины в изменении цветовых предпочтений испытуемых под
влиянием стрессовой ситуации (экзамен).
У обследованных ими 250 испытуемых стрессогенная ситуация также вызвала
разнонаправленные изменения в цветовых выборах, что дало авторам исследования
основание усомниться в наличии каких-либо определенных, единообразных связей между
цветами и эмоциями. В свете вышеприведенных фактов такой вывод свидетельствует о
некоторой прямолинейности экспериментальной гипотезы авторов работы. Изучая
корреляцию между цветовыми предпочтениями и стрессом, трудно получить
единообразные результаты (особенно на большом массиве), если предварительно не
определить индивидуальные особенности эмоциональной реактивности испытуемых и на
основании этого не развести их на ряд экспериментальных групп. Несводимые к единому
