 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тей. Видимостей далеко не пустяковых, поскольку здесь ведется игра, здесь делаются ставки,
здесь накаляется страсть совращения — обольстить сами знаки оказывается важнее, чем дать
проступить наружу какой-то там истине, — однако истолкование все это отбрасывает или
разрушает в своих поисках скрытого смысла. Вот почему оно есть крайняя противополож-
ность обольщения, вот почему толковательный дискурс менее всего соблазнителен. И дело не
только в тех бесчисленных опустошениях, которые учиняются
им в царстве видимостей:
может статься, что вообще в этом приоритетном поиске скрытого смысла таится глубокое
заблуждение. В самом деле, если мы хотим найти то, что отклоняет дискурс — уводит в
сторону, "совращает" в собственном смысле, соблазняет и делает соблазнительным, — к чему
далеко ходить, углубляться в какой-то Hinterwelt или бессознательное: причина заключена в
самой его видимости, в поверхностном круговращении его знаков, беспорядочном и
случайном либо же ритуальном и кропотливом, в его модуляциях, его нюансах:
все это размывает концентрацию смысла, и соблазнительно именно это, тогда как смысл
дискурса никогда еще никого не прельщал. Всякий смысловой дискурс желает положить
конец видимостям: вот его приманка и его обман. Но также и абсолютно невозможное
предприятие: дискурс неумолимо отдается во власть своей собственной видимости, а значит,
вовлекается в игру обольщения, и значит, подчиняется неизбежности свое-
106
