 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
27
различие между легкой и требующей лечения травмой заключается в том, был ли превышен некий
порог воздействия и нарушен некий защитный «барьер» — тела или психики. И, безусловно, не
случайно такой «барьер психики» получил у Фрейда первоначально метафорическое
наименование «покрытия».
Апеллируя к общебиологическим закономерностям, мы не можем не вспомнить
физиологическую концепцию Клода Бернара [89] о стабильности внутренней среды организма,
получившую дальнейшее развитие в работах Уолтера Кеннона [96] о гомеостазе. Если
сформулировать суть этих концепций предельно кратко: все, что нарушает стабильное состояние
внутренней среды, вызывает реакцию, направленную на восстановление этого стабильного
состояния. При этом попавшие в организм инородные тела и ткани отторгаются (и психоаналитик
легко найдет еще одну метафорическую аналогию — «вытесняются»).
Примечательно, что Кеннон, будучи физиологом, существенно расширил диапазон своих
исследований и гипотез, и вслед за его сугубо физиологическими работами последовали:
«Телесные изменения при боли, голоде, страхе и ярости» [94], «Травматический шок» [95] и затем
широко известная — «Мудрость тела» [96], где физические, физиологические и психологические
факторы рассматриваются как равнозначные.
Применив понятие гомеостаза к феномену испуга, Кеннон обобщенно интерпретирует реакцию
на него также в поведенческих терминах: «бегство или борьба». Фрейд в своих теоретических
подходах также исходит из принципа константности психики, которая, как и внутренняя среда
организма, стремится к поддержанию стабильного состояния и характеризует реакции психики на
внешние воздействия в терминах «удовольствия — неудовольствия» с естественным
стремлением к первому и избеганием второго, крайним вариантом которого является душевная
боль. Специфично, однако, что в отличие от физической травмы, которая всегда является
внешней, психическая травма может иметь интрапсихическую природу, то есть фактически
психика наносит травму сама себе («продуцируя» определенные мысли, чувства, воспоминания,
переживания и аффекты). И второе существенное отличие — психическая травма невидима, в
некотором смысле — неверифицируема и объективизируется для окружающих лишь по ее
«косвенным» признакам (вербальным, мимическим, идеомоторным и поведенческим).
Главным — и клиническим, и бытовым — признаком травмы является боль, причем и для
физической, и для психической травмы. При этом интенсивность душевной боли, которую, как и
физическую, мы пока не умеем измерять, ничуть не меньше, скорее наоборот: она может
буквально разрывать тело на части, человек корчится и кричит от этой боли, наносит себе
физические повреждения, страдание от которых ничто по сравнению с болью психической.
Иногда он готов даже убить себя — лишь бы избавиться от этой боли (И здесь у меня возникает
неожиданная ассоциация: как странно, что, имея одну из самых развитых в мире хирургических и
травматологических служб для пострадавших от физических травм, мы все еще с таким
унизительным пренебрежением относимся к травмам психическим).
Рефлекторная реакция на физическую боль — отстранение, избегание, бегство. Но основная
функция боли все-таки информационная — она сообщает нам, что произошла травма, и
одновременно запускает механизмы, направленные на исцеление или обеспечивающие
выживание, а также формирует соответствующий опыт («защитные поведенческие реакции») для
предотвращения подобных эксцессов в будущем. Психическая боль также информирует о чем-то.
О каком-то внешнем или интрапсихическом неблагополучии. Впервые теория травмы, как уже
отмечалось в предшествующих главах, появляется в 1893 году в «Предуведомлении» Фрейда и
Брейера к книге «Исследование истерии», которая только через 112 лет была впервые полностью
издана на русском языке, и я уверен, что эта работа, определившая целую эпоху в современной
психиатрии и психологии, все еще незнакома подавляющему числу специалистов.
Примечательно, что все исследования Фрейда и Брейера базировались в тот период
исключительно на «обыденных жизненных ситуациях» или, как сказали бы сейчас — «бытовой
психической травме», нюансы которой столь малы, что разглядеть их общие закономерности
можно было только через призму гениальности. В этой же работе впервые описываются
психологические защиты, в частности — феномен вытеснения. Уже после Первой мировой
войны, легализовавшей понятие травматического невроза, Фрейд вновь возвращается к концепции
травмы в работе «По ту сторону принципа удовольствия» [78], которая в 70-х годах XX века стала
одним из основных источников для разработки диагностических критериев
