 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
37
неизвестно: «Что делать и куда идти?») с соматическими реакциями обычно обращаются к врачам
общей практики, которые, не вникая особенно в природу страдания, в отдельных случаях
назначают симптоматическое лечение, а в ряде случаев, после множества анализов, сообщают
пациентам, что у них ничего нет. И с точки зрения биологического подхода это можно признать
совершенно верным (но — верным только с учетом, мягко говоря, неосведомленности врачей в
области этой формы патологии).
Мной уже не раз отмечалось [43; 58; 62], что современная клиника психических расстройств
качественно изменилась: если в XIX веке и даже первой половине XX культура позволяла и
принимала непосредственное выражение душевного страдания как нечто естественное, то уже со
второй половины прошедшего столетия на любые публичные проявления даже субъективных
переживаний (а не то что страданий) постепенно налагается все более строгий запрет («это не
наши проблемы»). В итоге кричит у человека душа, но заявить о боли и тем самым проявить
потребность в понимании и сочувствии могут только сердце, желудок и т. д. Этот феномен
хорошо известен под названием «соматизации тревоги» и другими подобными терминами, столь
же аморфными и мало что проясняющими или хоть что-то изменившими в отношении этой
категории пациентов (Единственные страны, где этому реально уделяется особое внимание и где
пациенты терапевтического профиля, как правило, поступают в психосоматические отделения
или санатории, в которых работают 2—3 врача-терапевта (на всю клинику) и 8—10
психотерапевтов (на 30—40 пациентов), — это Германия и Австрия. Там же, в частности в
Германии, мне впервые пришлось встретиться с ситуацией, когда на 100-летие Германского
общества врачей (без согласия которого не может быть принят ни один закон в области
здравоохранения, включая закон об оплате деятельности медперсонала) пришел весь состав
Бундестага, а в своих выступлениях депутаты подчеркивали, что 2/3 из них хотя бы раз в жизни
лечились у психотерапевта. Хочется надеяться, что когда-нибудь и наши законодатели
достигнут такого уровня культуры).
Наличие всех или части отмеченных выше групп симптомов может квалифицироваться как
расстройство, требующее лечения, в случае если они присутствуют, как уже отмечалось, не менее
одного месяца, сопровождаясь клинически выраженными (то есть — замечаемые окружающими!)
страданиями и (или) нарушениями в социальной, профессиональной или других общественно
значимых областях функционирования личности, включая семью. Поставленный
восклицательный знак подчеркивает, что страдания пациента должны быть настолько
непереносимыми (а все защиты — соответственно — настолько нарушенными), что
«позволяют» человеку преодолеть действующие запреты и ограничения, налагаемые культурой,
чтобы окружающие, психиатр, психотерапевт или психолог могли обнаружить «клинически
выраженные страдания». И это уже вопрос не к медицине или психотерапии, а к
сострадательности современной культуры.
Еще один конвеициальный критерий: если при обращении за помощью установлено, что
длительность симптомов не превышает трех месяцев, то имеющееся психическое расстройство
оценивается как острое (ОСР — острое стрессовое расстройство). Если симптомы проявляются
уже более трех месяцев, то обычно говорят о хроническом течении.
В случаях (и далеко не редких), когда симптомы впервые появляются не сразу, а через какой-то
промежуток времени после травмы, диагностируется посттравматическое расстройство с
отсроченным началом, о чем еще будет сказано ниже (в качестве «порогового» критерия принят
срок в 6 месяцев). Но примечательно, что, если расстройство не возникло в течение 6 месяцев
после тяжелого травматического события, этот диагноз устанавливается только в исключительных
случаях, когда нет никакой возможности идентифицировать наблюдаемые симптомы как
тревожное расстройство личности, обсессивно-компульсивное расстройство или депрессивный
эпизод.
Почему было подчеркнуто — «далеко не редких»? Когда травма не массовая (о которой
сообщили все ведущие СМИ и право на ее отреагирование всем известно и как бы
санкционировано), а глубоко индивидуальная, обращение мучительно страдающего человека к
терапии на протяжении длительного периода «откладывается» из-за уже упомянутого отношения
культуры и страха быть признанным «сумасшедшим» или оказаться на «учете в ПНД». Этот страх
присутствует в обществе, и мы пока не так много сделали для его преодоления. Поэтому всем
пациентам еще при первом их обращении, как бы патологичны ни были их симптомы и синдромы,
