 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
84
территории Европы). Опять же, по случаю, именно этот новый претендент (теперь уже в рамках
своих исторических территорий) оказался основным владельцем природных энергоносителей,
которых, как свидетельствуют эксперты, осталось лет на 20—40, но без которых существование
европейской цивилизации в качестве доминирующей весьма проблематично. А следовательно,
контроль над источниками этих энергоносителей является жизненно важным — прежде всего для
евро-американского планетарного меньшинства. А для эффективного и немедленного контроля
над этими источниками вовсе не нужно искать корни терроризма или разрабатывать
гуманитарные стратегии его преодоления — проведение антитеррористической операции (даже,
как говорится, «по ложному доносу») куда действеннее. Одновременно с этим все более
очевидным становится экологический планетарный кризис, который скорее всего затронет в
первую очередь северную часть Западной Европы и Америки, население которой мало
приспособлено к существованию в условиях выживания, особенно — при отсутствии источников
энергии.
Примечательно, что Россия, поддерживая международную антитеррористическую операцию
политически, в ней не участвует. И хотелось бы надеяться, не будет участвовать. Это сугубо
западный «проект», а Россия, как было провозглашено на последнем пленарном заседании Санкт-
Петербургского диалога «Путин—Шредер» в Гамбурге (сентябрь 2004), — «это часть Европы, но
не часть Запада». И слава Богу, тем более что у нас пока не предвидится проблем с природными
энергоносителями. А значит, есть возможность хорошо обдумать складывающуюся в мире
ситуацию. Но времени на это отпущено немного.
Сколько стоит терроризм?
Не будучи экономистом, естественно, не могу взяться за всесторонний анализ этой проблемы.
Поэтому рассмотрю только более близкие мне аспекты и только с точки зрения последствий
массовой психической травмы.
Мы хорошо помним, как после очередных атак террористов в социуме формировались (вполне
объяснимые с точки зрения посттравматического синдрома) массовые фобии и депрессии: страх
перед пользованием метро, самолетами и поездами, отправлением детей в школу, посещением
популярных курортов, театров и кафе, отмена запланированных проектов, снижение
работоспособности, нарушения сна и т. д. Трудно подсчитать моральный ущерб, впрочем, как и
экономический, от такого ограничительного поведения. Но если исходить из экономических
расчетов наших западных коллег², вне систематической терапии такие фобические и
депрессивные проявления приводят к потере примерно 1000 долларов в месяц (в виде упущенной
или неполученный выгоды) для каждого из пострадавших. И это только в процессе их
собственной деятельности, независимо от того — были ли они реальными участниками трагедии
или наблюдали ее на экране телевизора на удалении в тысячи километров. И это не считая
экономических потерь фирм, где они работают, а также временно (до 3—6 месяцев) пустеющих
аэропортов, вокзалов, театров, кафе, популярных курортов и т. д. Если умножить это на миллионы
«пациентов» в социуме, нетрудно сосчитать, во сколько сотен миллиардов обходится нам каждый
теракт³. А если к этому добавить еще и стоимость разработки и внедрения систем защит
аэропортов, кинотеатров, школ, вузов, кафе, ресторанов и магазинов, плюс подготовка и
постоянное содержание персонала для этих систем, думаю, сумма удвоится. Даже не учитывая
затрат на проведение военных операций возмездия.
2
Cost-Effectiveness of Psychotherapy / Ed. by Nancy E. Miller and Kath-
ryn M. Magruder. Oxford University Press, 1999. См. также: Решет
ников M. М. Экономические и организационно-методические про
блемы психотерапии // Решетников М. М. Психодинамика и пси
хотерапия депрессий. СПб.: Восточно-Европейский Институт Пси
хоанализа, 2003. С. 221-249.
3
В одном из своих выступлений после 11 сентября 2001 года Бен
Ладен назвал такие цифры: террористы потратили на поражение
всех объектов в процессе сентябрьского теракта (2001) в США
500 тыс. долларов, а нанесенный ущерб был оценен в 500 млрд дол
ларов, то есть — 1 млн на каждый доллар затрат террористов.
И тогда правомерно задать вопрос о том, почему мы с такой паранойяльной настойчивостью
работаем только в этом направлении и лишь по остаточному принципу инвестируем наши
