 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон, Эрнест Росси: «Человек из февраля»
31
Эриксон: Сильно?
Клиентка: Да.
Эриксон: И как тебе теперь быть?
Клиентка: Если бы Вы меня не попросили, я бы никогда не стала это вспоминать.
Эриксон: Но ведь теперь ты рада, что рассказала мне все? Сколько тебе было лет, когда
это случилось?
Клиентка: Около трех. Может быть, четыре – точно не помню.
Эриксон: Ты любила Элен?
Клиентка: Думаю, любила.
Эриксон: А что потом было с Элен?
Клиентка: Мама подхватила ее и стала хлопать по спине.
Эриксон: Как ты думаешь, Элен было больно?
Клиентка: Нет.
Эриксон: А почему мама хлопала ее по спине?
Клиентка: Чтобы она начала дышать.
Эриксон: Элен наглоталась воды?
Клиентка: Да. Она сильно кашляла.
Эриксон: А случалось ли тебе подавиться так сильно, что ты задыхалась и кашляла?
Клиентка: Да.
Эриксон: Ужасно неприятное ощущение, правда?
Клиентка: Грязная мыльная вода.
Росси: [В 1987] Эриксон начинает с наводящего вопроса: "О чем бы нам еще
поговорить?" В ответ он вознаграждается цепью ассоциаций, которые приоткрывают
вытесненные травматические воспоминания клиентки о том, как она чуть не утопила
свою младшую сестру. Эриксон наталкивается на эти воспоминания совершенно
случайно, спра-шивая клиентку: «О чем мы еще собирались поговорить?» С
помощью этого вопроса он пытается выяснить, как действует его постгипнотическое
внушение, о котором мы говорили раньше (раздел 1.26). Тогда Эриксон сказал:
«Когда мы встретимся в следующий раз, мне бы хотелось, чтобы ты побольше
мне рассказала о плавании и при этом получила бы удовольствие от своего
рассказа». А сейчас клиентка в ответ на это мягкое внушение припоминает, как чуть
не утопила свою младшую сестру.
Почему же она при этом не проявляет никаких сильных эмоций? Почему она не
плачет, что случается так часто, когда пациент наталкивается на свои травматические
воспоминания? Обратите внимание на вторую часть скрытого указания: «и при этом
получила бы удовольствие от своего рассказа». Слова «получить удовольствие»
означают, что клиентке не нужно будет испытывать никаких неприятных ощущений,
связанных обычно с травматическими воспоминаниями. Все, что от нее требуется –
это воссоздать фактическую сторону события, отвлекаясь от сопутствующих
эмоциональных переживаний.
Такой подход совершенно не свойствен традиционным психотерапевтическим
методам, в которых пациента вводят в катарсис еще до того, как он осознает всю
травматическую ситуацию в целом. Эриксон неоднократно указывал на разделение
(или диссоциацию) процесса воспоминания на три компонента: «обдумывание»,
«прочувствование»
и «делание». Играя на таком разделении, можно предоставить
пациенту возможность спокойно изучить вытесненную травматическую ситуацию
(«обдумывание»), не принимая во внимание сопровождающие их аффекты
(«прочувствование» и «делание».) После того, как пациент принципиально осознает
всю травматическую ситуацию, можно прибегнуть и к катарсису. Теперь он не будет
таить в себе те опасности, что подстерегали пациента прежде.
1.29. Терапевтическая метафора о розе с шипами: ошибки
как естественная
составляющая процессов взросления и обучения;
как, задавая вопросы, сопоставляя
позитивное и негативное, соединяя
несоединяемое, пробудить у пациента собственные
