 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
образовать о нем четкие представления. Вынужденные выражать свои чувства общепринятым способом
и не имея достаточно ясных образов, они совершают ошибки и попадают в трудные положения.
Иногда дело обстоит иначе. Случается, что психика, некогда способная понимать окружающее и
образовывать правильные представления, запутывается и начинает производить искаженные чувства и
представления. Например, специалист по авиации начинает чувствовать, будто самолеты питают к
нему личную вражду и преследуют его, пытаясь причинить ему вред. С этим искаженным психическим
образом самолетов он становится непонятным для окружающих и неспособным к обычной жизни. Ряд
таких отклонений от нормы наблюдается у шизофреников, о которых была уже речь выше; здоровому
человеку трудно понять их поведение, по-скольку оно соответствует не правильно построенным, а
искаженным и ненормально нагруженным образам.
Теперь ясно, почему «психические срывы» непосредственно не связаны с интеллектом, так что
люди с психическими срывами нередко способны удерживать в памяти и решать те или иные вопросы
не хуже, а иногда и лучше среднего человека. Психический срыв есть не что иное, как нарушение
сложившегося распределения эмоциональной нагрузки, связанной с образами собственного тела
человека, его мыслей, окружающих людей и предметов; это нарушение приводит к искажению
некоторых образов. Между тем умственная отсталость — это пониженная способность к построению
или хранению форм и представлений. Психические болезни касаются эмоций, а умственная отсталость
относится к пониманию. Конечно, в некоторых случаях человек страдает одновременно и психическим
срывом, и умственной отсталостью; но это лишь злополучное совпадение, потому что одно с другим не
связано.
Человек был бы устроен куда проще, если бы он всего лишь автоматически обучался на опыте и
строил образы в соответствии с тем, что с ним в действительности происходило. Тогда человек
напоминал бы счетную машину, делающую совершенно точные и однозначные вычисления по мере
поступления на ее клавиши данных из внешнего мира, или кусок глины, сохраняющий верный и
неизменный отпечаток любого коснувшегося предмета. Мы не похожи, однако, на эти бессмысленные
объекты, потому что наше внутреннее настроение придает всему происходящему с нами каждый раз
новое и индивидуальное значение; так что одно и то же событие каждый переживает по-своему и
составляет взгляд на происшедшее в зависимости от своего эмоционального настроения. Если бы
счетной машине вдруг не понравилась цифра 9 в каком-нибудь столбце чисел, она все равно не смогла
бы заменить ее на 6 ради одной только красоты; человек же на такие вещи способен. Если бы глина
почувствовала, что отпечаток слишком уж резок, она не смогла бы закруглить его углы; человек же
закругляет углы своего опыта как ему удобнее.
Внутренние силы, меняющие личный способ восприятия опыта, — это силы любви и ненависти
в различных видах, с которыми мы не раз еще встретимся в дальнейшем. Под действием этих чувств все
образы человека переплавляются, теряя свое сходство с оригиналом, и, поскольку человек действует в
соответствии с этими образами, любовь и ненависть влияют или могут влиять на каждый его поступок.
Кроме того, в формировании личных образов участвуют также три представления или верования,
глубоко укоренившиеся в подсознательной психике каждого человека, которые лишь в редких случаях
могут быть полностью устранены. Это вера в свое бессмертие, в неотразимость своего очарования и во
всемогущество своих мыслей и чувств. Этим представлениям противостоят их сознательные
дополнения, развивающиеся впоследствии, — вечная угроза смерти, ощущение ущербности и ощущение
бессилия перед миром и окружающими людьми.
Человеку может быть приятно думать, что он уже отрешился от какого-нибудь из этих
представлений или избавился от всех сразу; но они остаются в глубине его психики и, вероятнее всего,
могут повлиять на его поведение, когда он окажется в трудном положении или потеряет уверенность в
себе. Легче всего наблюдается «всемогущество мысли», поскольку многие предрассудки основаны на
представлении о всесилии мыслей и чувств. Это скрытое верование особенно обостряется при
некоторых эмоциональных расстройствах.
Уэндел Мелигер [Meleager — «Мелеагр». (Прим. перев.)] часто видел во сне, будто он убил брата
своей матери. Узнав, что его дядя погиб в автомобильной катастрофе, мистер Мелигер начал страдать от
сердцебиений и бессонницы. Он стал зачитываться книгами суеверного содержания и избегать
различных вещей, от которых эти сочинения предостерегали. При виде полицейского его бросало в
