 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
полное право пациентки игнорировать свои опасения и действовать, независимо от них. В-третьих,
экзистенциальный аспект: действовать независимо от симптома может только тот, кто делает
это ради чего-то. С позиции терапии необходимо было подвести пациентку к конкретным
возможностям осмысления е¸ собственного бытия (в смысле экзистенциального анализа).
Абсолютно понятно, что логотерапия апеллирует к воле и смыслу, поэтому она заслуживает
названия апеллятивной психотерапии. Но она апеллирует не только к этому стремлению к смыслу: там,
где смысл неосознан или даже вытеснен, логотерапия должна способствовать его осознанию, его
выводу на уровень сознания. Однако в случаях ноогенного невроза, когда фрустировано именно это
стремление к смыслу, то есть невроза, обусловленного экзистенциальной фрустрацией, логотерапия вс¸
же должна попытаться озвучить конкретные возможности личного смыслонаполнения - возможности,
реализация которых потребовала бы личностных особенностей пациента и использовала бы такие
ценности, чтобы их воплощение могло бы наполнить собой оказавшееся фрустированным стремление к
смыслу и, таким образом, удовлетворить потребность человека найти смысл своего бытия. Здесь любая
логотерапия выливается в экзистенциальный анализ так же, как и любой экзистенциальный анализ
завершается логотерапией. Если Дарвин выдвинул тезис о борьбе за существование, а Кропоткин, кроме
того, увидел ещ¸ и взаимопомощь, то экзистенциальный анализ работает с борьбой за смысл
существования и осозна¸т себя как средство в поисках этого смысла.
Нередко врач дезертирует, столкнувшись с задачей оказания медицинской помощи при решении
душевных проблем. Он уклоняется либо в соматическое, либо в психическое. Первое имеет место, когда
врач пытается буквально отделаться от пациента, накормив его транквилизаторами. Так или иначе, он
заботится о том, чтобы «благожелательно отсечь все так называемые душевные муки и угрызения
совести» (Фридрих Ницше).
Если соматологизм игнорирует духовное, то психологизм проецирует ноэтическое на
психическое. К этому ноэтическому относится и стремление к смыслу. Врач уклоняется в психическое в
том случае, если к пациенту, который испытывает отчаяние из-за сомнений в смысле своего
существования, он подходит не с рациональными контраргументами, направленными против
самоубийства, а занимается лишь выяснением эмоциональных причин отчаяния, стремясь их «вскрыть».
Как будто истинность мировоззрения зависит от здоровья того, кто «смотрит на мир». [Изначально,
естественно, не задано, что вс¸, что не «нормально», обязательно ложно. Можно также утверждать и то,
что Шопенгауэр смотрел на мир сквозь серые очки, и то, что он видел этот мир довольно верно, тогда
как прочие, нормальные, люди пользуются розовыми очками, или, другими словами, не меланхолия
Шопенгауэра лжет, а воля к жизни держит здоровых людей в плену иллюзий относительно абсолютной
ценности жизни.] В действительности истина существует несмотря на болезнь, как невротическую, так и
психическую. 2 x 2 = 4, даже если это утверждает параноик. При этом проблемы и конфликты сами
по себе не являются заболеваниями. Даже неразрешимые конфликты остаются всего лишь
неразрешимыми конфликтами и не являются болезнетворными. Мы не придерживаемся мнения, что
здоровый человек не знает неразрешимых конфликтов. Как истина существует, несмотря на болезнь,
так и страдание существует, несмотря на здоровье. Психологизм забывает о первом, патологизм не
обращает внимания на второе.
Патологизм не делает различия между просто человеческим и действительно болезненным. А
отчаяние не являет собою нечто болезненное. Один из моих пациентов, институтский профессор,
страдал периодическими приступами эндогенной депрессии и был крайне озабочен смыслом своего
бытия. Он испытывал тоску по этому поводу не только в депрессивную фазу, но и в светлые
промежутки.
Таково, например, отчаяние человека перед лицом видимой бессмысленности своего
существования, сомнения в смысле которого, лежащие, в конце концов, в основании любого отчаяния,
сами по себе не имеют ничего патологического. Такое отчаяние является нормальным человеческим
чувством, и его никак нельзя считать болезненным. Утверждать, что человек, сомневающийся в смысле
своего существования, болен, было бы данью патологизму. Поэтому мы требуем ч¸ткого различия между
humanem [Humanem (лат.) - человеческим.] и morbidem [Morbidem (лат.) - болезненным.].
И даже не каждое самоубийство является патологическим. Никоим образом не следует считать,
что самоубийство есть результат болезненного психического развития. Мы вовсе не хотим сказать, что
