 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Подождите минуту! Вы слишком торопитесь, рассказывая о том, что вы хотите, от
Тима. О себе вы сказали только: “Я знаю”. Мы пытаемся поговорить о том, что происходит
внутри Хола.
— Хорошо, я скажу вам, что происходит внутри Хола. Он чертовски злится. Вот что.
Злится, что у этого парня нет элементарной вежливости...
— Оставьте это! Хол, вы знаете, да и я знаю, что вы можете целый час продолжать мне
рассказывать о Тиме и о том, что он делает. Вы это делали раз шесть за последний месяц.
И каков результат?
— Никакого! Так что же вы предлагаете?
— Пытаюсь помочь вам понять разницу между сосредоточенностью на Тиме, на том, что
он делает, и контактом со своим собственным внутренним опытом. Сейчас, мне кажется,
вам трудно понять эту разницу, но это очень важно, но пока я не думаю, что вы по-
настоящему пытались это сделать. — Я говорил одновременно и терпеливо, и нетерпеливо.
Он был упрям, как бульдозер, и мне иногда хотелось стать танком, чтобы пробить его.
— Пока не делал, да?
— Пока нет... Думаю, какая-то ваша часть прекрасно знает, что нет.
— Но для чего мне хотеть делать это? Я просто думаю...
— К черту, Хол! Вы собираетесь улизнуть в другом направлении. Я думаю, вас просто
пугает предположение, что существует что-то, чего вы не умеете. Вы просто мечетесь в
разные стороны вместо того, чтобы остановиться и прислушаться ко мне или к самому
себе.
— Хорошо! Что вы хотите, чтобы я сделал? — Он говорил сердито, с вызовом.
— Начнем с использования кушетки. Подождите! Я понимаю, что вы готовы прочесть
мне лекцию о психоанализе и т.п. Воздержитесь. Я хочу поместить вас в непривычную
ситуацию в надежде, что вы попытаетесь найти контакт с самим собой непривычным
способом. Поэтому давайте начнем использовать кушетку.
— Я думал, что вы, ребята, обычно используете эти штуки только с хорошенькими
женщинами. Не знаю, можно ли вам доверять. — Он поднялся, ворча, и с трудом лег,
показывая, как ему это не по душе.
— Все в порядке. Вы не в моем вкусе.
— О’кей, ну вот, я здесь, на вашей чертовой кушетке. Теперь мы можем перейти к тому,
что Тим выводит меня из себя...
— Нет! Прежде всего, если вы используете кушетку, бывает полезно помолчать.
Советую вам сделать это прямо сейчас. Замолчите! — Пауза. — Теперь послушайте, Хол, и
попробуйте действительно услышать меня. Мы пикировались друг с другом, и это в порядке
вещей, но сейчас я действительно хочу быть с вами очень серьезным, хочу, чтобы вы
открылись, насколько это возможно, чтобы понять не просто мои слова, но намерения,
которые за ними стоят. Хорошо?
— Да. — Он немного поерзал, чувствуя себя неловко в пиджаке, устроился. Хол
действительно старался. — Да, разумеется, мне просто нравится причинять вам
неудобства.
— Хол, я знаю, что большую часть времени вы вели себя со мной как непослушный
ребенок, и я подыгрывал вам. Мы оба получали от этого удовольствие, как от игры. Но,
Хол, у этого есть и другая сторона. Вы действительно многого не знаете о своих внутренних
переживаниях, и это вас беспокоит. Вы не чувствуете, что владеете собой так, как вам
хотелось бы и как вам необходимо. Поэтому, делая вид, что это игра, вы как бы говорите
мне и самому себе, что держите себя под контролем и можете в любой момент остановить
игру, если захотите. Хол, проблема вот в чем: я не думаю, что вы можете остановить игру.
— Перестаньте. Разумеется, я не должен все время шутить.
— Это верно. Но игра — это не просто шутка.
— Что же тогда?
— Игра, в которую вы вынуждены играть, состоит в том, что вы должны убеждать себя,
будто вы управляете своей жизнью и поступками. Таким образом, вы должны вести себя
так, как будто это всего лишь незначительное исключение, что вам трудно вести себя с
Тимом так, как вам хотелось бы или вы в самом деле не можете справиться с тем, что я
прошу вас сделать здесь.
— Не знаю... Интересно... — Задумавшись, он следил за моей мыслью.
