 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Хол, послушайте, давайте попробуем сейчас поработать вместе. Позвольте мне дать
вам что-то вроде нового представления о том, в чем, как мне кажется, вы нуждаетесь. А
потом дайте себе возможность испытать это. Не хочу, чтобы вы чувствовали, будто вас
проверяют, но хочу убедить вас дать себе шанс ближе прикоснуться к этому. О’кей?
— О’кей.
— Хорошо. Теперь, вот в чем идея: большую часть времени мы имеем дело с вещами,
людьми и ситуациями, которые находятся вне нас. Когда мы начинаем думать о себе, то
делаем это так же — объективно: как будто мы объекты, с которыми можно
манипулировать. Во многих ситуациях это достаточно хорошо срабатывает. Но это ни к
черту не годится, когда мы пытаемся понять, почему мы чувствуем или делаем то или иное,
или когда пытаемся изменить наши чувства и действия, вытекающие из них. Как в вашем
случае, когда вы пытаетесь понять, почему заводитесь с пол-оборота с Тимом. Если вы
найдете правильное объяснение — каким бы оно ни было, — это все равно не поможет вам
измениться, пока вы не соприкоснетесь с этим изнутри. Поэтому нам нужен другой тип
мышления — не объективный. Этот другой тип состоит в том, чтобы прислушиваться к себе,
вместо того чтобы строить догадки о себе. Хол, вы действительно не слишком хорошо
представляете себе, как прислушиваться к самому себе. И я думаю, на каком-то уровне вы
ощущаете это, и это вас пугает. Вам нравится быть компетентным. И, более того, вам
совершенно необходимо чувствовать себя компетентным. И в большинстве случаев вам это
удается. Но это один из тех случаев, где проявляется ваша некомпетентность. Вам
неприятно, и вы не хотите это признавать. Ну вот, через пару секунд я замолчу, и я хочу,
чтобы вы полежали молча и просто позволили моим словам и вашим мыслям
взаимодействовать между собой. Не пытайтесь отчитываться в них. Не пытайтесь ничего
решать. Не пытайтесь прямо отвечать мне. Насколько это возможно, не пытайтесь ничего
делать. Просто лежите, и когда почувствуете, что готовы, просто расскажите, что
происходит у вас внутри, — помните, внутри. О’кей, теперь я замолчу.
Я закончил. Ого, я прочел ему целую лекцию! Не рассчитывал говорить так много. Я
продолжал думать о других вещах, которые мне хотелось бы добавить к сказанному.
Наверное, нужно было начать с телесного осознания. Думаю, для него это было бы легче в
каком-то смысле. Хол лежал очень тихо. Думаю, он действительно впервые слышит об
этом подходе. Он так чертовски эффективен в своей интеллектуальной области. Терапия,
которую он сам проводит, вероятно, слишком рациональна, но, несомненно, она оказывает
большое воздействие просто благодаря его личности и манере его общения с людьми.
Вероятно, Хола пугает видимая пассивность того процесса, в котором я заставил его
участвовать. Нужно сказать ему об этом.
У него было уже достаточно времени, чтобы начать говорить. Может быть, я дал ему
понять, что не следует говорить, пока он не обнаружит что-то новое? Постойте! Да не
заснул ли он? О, нет! Он не мог!
Но он как раз смог.
После того, как Хол ушел, я размышлял несколько минут о нашем разговоре. Я был
абсолютно уверен, что его засыпание выражало бессознательное сопротивление моим
попыткам обратить его к области внутренних переживаний, которую он долгое время
избегал и отрицал. В этом своем отрицании Хол был похож на многих людей,
принадлежащих образованному среднему классу. Нас учили не доверять всему внутреннему
миру стремлений, эмоций, воображения и желаний. Невероятно, но мы начали верить, что
эти внутренние чувства эфемерны и непоследовательны, что им — самой сути нашего
бытия, непосредственного существования — не нужно уделять такого внимания, как
внешнему и публичному. Хол, который так многого достиг в своем стремлении быть
компетентным и знающим, чувствовал, что потеряется и заблудится, если войдет в
незнакомый внутренний мир, мир его бытия.
19 июня
Несколько месяцев прошло с того усыпляющего сеанса, и большую часть этого времени
я снова и снова пытался убедить Хола в том, что он избегает собственной субъективности.
Постепенно он начал понимать, что это действительно неизведанная местность для него, и
стал пытаться проникнуть в нее. Сегодняшний сеанс был похож на многие другие. Хол
дружески приветствовал меня в приемной, вошел и сел на стул. Он все еще сопротивлялся
