 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
У нее своя жизнь, свои проблемы, а у меня свои, и мы редко по-настоящему понимаем друг
друга.
Он остановился, задумавшись, и на его лице появилось больше оживления, чем минуту
назад.
— Иногда я думаю, что мы должны развестись. Я не могу дать ей много, и у нее,
кажется, не осталось ничего для меня. Наши дети в том возрасте, когда они переживают
развод без особых проблем. И тогда...
— Тогда...?
— Тогда я мог бы... О, что толку дурачить самого себя?
Оживление пропало, он обмяк в кресле. Я подождал, но, похоже, Хол и не собирался
продолжать.
— Что случилось только что? Вы думали о том, что для вас мог бы означать развод, а
затем вдруг внезапно провалились куда-то.
— О, ничего. Правда, ничего. Я просто прекрасно знаю, что это одни слова, просто
болтаю языком. Не хочу строить из себя ребенка. Я не разведусь с Джун. Я не...
— Что не...?
— О, не знаю. Полагаю, я собирался сказать: “Не сделаю ни одной из тех вещей, о
которых обычно мечтал”.
— Например?
— Например, участвовать в какой-нибудь исследовательской экспедиции. Вы не знаете,
что это моя тайная мечта? Да, я всегда воображал, что однажды буду настолько знаменит,
что меня пригласят — или, по крайней мере, возьмут — в экспедицию в какое-нибудь
фантастическое место, например, в верховья Амазонки, или к истокам Нила, или в какое-
нибудь другое романтическое и потрясающее место. Знаете, я всегда думал, что увижу
весь мир. Я имею в виду, что, читая о каких-то фантастических местах — о Тимбукту,
Афганистане или Сингапуре — какой-то частью сознания я думал: “Однажды я буду там, я
это увижу”. А сейчас я знаю, что этого никогда не будет. Возможно, я не увижу ни одно из
этих мест.
Хол остановился и, казалось, еще глубже погрузился в себя.
— Я не сделаю ничего из этого: не пересплю с сексуальной девушкой, не разведусь с
Джун, не поеду в экспедицию, не напишу величайшую психологическую книгу, ничего.
— Звучит как разочарование.
— Нет, нет. Это не разочарование. Просто равнодушие. Просто так оно и есть. Нет
смысла приукрашивать. Я просто старый осел с большими амбициями, у которого ничего
нет. Я просто мечтаю. Я ничего не делаю; ни черта.
— Ничего. Вы ничего не делаете со своей жизнью.
— Да, это правда. Я просто сижу и ною.
Хол начинал злиться:
— Именно этого я и добивался.
— А время проходит.
— Да, черт возьми. Время просто уходит, а жизни нет. Какая у меня была жизнь? Я
всегда мечтал, что сделаю столько всего: поеду в экспедицию, закручу потрясающий
роман, напишу книги, заработаю кучу денег, все увижу, везде побываю... Одни мечты: я
ничего не сделал, ничего, совсем ничего.
— Сколько вам лет, Хол? — Я пытался помочь ему добраться до медленно
просыпающихся чувств.
— Сорок шесть! Сорок шесть, черт бы вас побрал. Вы прекрасно знаете. Мне сорок
шесть. Черт знает сколько лет. Сорок шесть пропащих лет, в течение которых я пытался
быть Богом. Сорок шесть лет, в течение которых не жил своей жизнью. Мне все еще
двадцать один год или даже меньше. Я не готов к тому, чтобы быть сорокашестилетним! Я
не готов к тому, чтобы быть человеком средних лет! Не готов быть старым. К черту! К
черту! К черту!
Хол был в ярости, но я знал, что он очень страдает. Он сдерживался, становился
беспокойным, пробуждаясь от своей апатии и ища пути для выхода своих чувств.
— Хол, чувства переполняют вас и...
— Черт! — крикнул он, перебивая меня. — Мне просто хочется орать, ругаться и...
— Так давайте.
— Ааа-а. — Он издал сдавленный крик.
