 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
может лишь питать ее. Но в борьбе против религии авторитета, сжигавшей на
костре за дерзновение познания, философия отпала от веры, как внутреннего
просветления познания. Положение философа стало трагическое, да оно может
быть трагическое по существу, не временно трагическое, а вечно трагическое.
Трагично положение философа неверующего, и трагично положение философа
верующего. Философ неверующий есть существо с очень суженным опытом и
горизонтом, сознание его закрыто для целых миров. Философское познание его
очень обеднено, он принимает собственные границы за границы бытия.
Бестрагичность неверующего философа очень трагична. Свобода неверующего
философа есть его рабство. Под верой же мы разумеем раскрытие сознания для
иных миров, для смысла бытия. Но по-иному трагично положение верующего
философа. Верующий философ тоже хочет быть свободным в своем познании.
И он сталкивается с социальной объективацией своей веры (авторитет
церковной иерархии, авторитет теологии, которая его держит под подозрением,
ограничивает, обвиняет в ересях и преследует). Это есть вечное столкновение
веры, как первичного феномена, как отношения к Богу, и веры, как вторичного
феномена, как социальной объективации, как отношения к религиозному
коллективу. Но глубочайший трагизм не в этом. Как и всякий глубокий трагизм
жизни, он переживается философом, когда он стоит перед самим собой, а не
перед другими. В свободном своем познании, не допускающем никаких
внешних ограничений или запретов, философ не может забыть своей веры,
забыть того, что в вере ему открылось. Перед нами стоит не внешняя проблема
отношения его философии к другим, представляющим религию, а внутренняя
проблема отношения его философскою познания к его собственной вере, к его
собственному духовному опыту, раскрывающему иные миры. Фома Аквинат
решил этот вопрос через систему иерархических ступеней, в которой каждая
ступень относительно самостоятельна и соподчинена высшей ступени
8[8][8]
.
Философ познает так, как будто бы никакой веры нет. Христианский философ
познает так, как познавал Аристотель. Но выше есть ступень теологии, которой
в конечных вопросах философия иерархически соподчинена. Еще выше ступень
мистического созерцания. Таким образом, томизм думает избавить от всякого
трагизма философа и философию. Столкновения между философским
познанием и верой не существует. Философии представляется кажущаяся
свобода, в действительности же она находится в совершенном рабстве, ибо
известного рода философия догматизирована. Св. Бонавентура решал вопрос
иначе, у него вера просветляет интеллект, изменяет его
9[9][9]
. Эта точка зрения
представляется мне более верной. Но она тоже не знает трагедии философа,
трагедии познания.
Ошибочно думать, что эмоция субъективна, а мышление объективно.
Ошибочно думать, что познающий лишь через интеллект соприкасается с
бытием, через эмоцию же остается в своем субъективном мире. Так думает
томизм, так думает рационализм, так думала почти вся греческая философия,
которая стремилась перейти от ****
10[10][10]
к ******
11[11][11]
, так думает большая
часть философов. Это старый философский предрассудок, который ныне
преодолевается. М. Шелер много сделал для его преодоления, как и вся
Existenz-Philosophie
12[12][12]
. В действительности можно было бы сказать и
8[8][8]
См. Jacques Maritain. "Distinguer pour unir ou les degres du savoir"*. Это есть последнее слово
современного томизма.
9[9][9]
См. Е. Gilson "La philosophie de Saint Bonaventure".
10[10][10]
мнение, воззрение (греч.).
11[11][11]
знание (греч.).
12[12][12]
философия существования (нем.).
