 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
в действии как носитель и инициатор своих поступков и определяется ими; когда же в человеке что-
то происходит, за этим следует активизация без деятельного участия “я”.
Об аристотелевском различии между поэзией и практикой
После предварительного обсуждения стоит подробно рассмотреть понятие действия. В этом
контексте важным является вопрос о связи между действием и субъектом как инициатором этого
действия. Здесь полезно принять то принципиальное отличие, которое обнаруживается уже со
времен Платона и Аристотеля: отличие между практикой и поэзией¹. Не вдаваясь в подробности
подоплеки такого различения, напомним одно классическое место, где Аристотель четко форму-
лирует это отличие. Всякое осмысленное действие, говорится в начале “Никомаховой этики”, не-
которым образом целенаправленно². Если подробнее рассмотреть различные способы человече-
ского действия в отношении их целенаправленности, то между целями обнаружится существенная
разница. В одном случае целями являются произведения, или, как мы сказали бы сегодня, продук-
ты, существование которых вызвано человеческим действием. В этом аспекте мы можем говорить
о транзитивном действии субъекта (транзитивное действие означает, что результат этого действия
лежит вне субъекта, осуществляющего действие; если, к примеру, архитектор планирует или строит
дом, то в конце действия “продукт” находится перед автором). Иначе обстоит дело с так называе-
мым нетранзитивным действием. Возьмем в качестве примера чтение книги. Это действие, цель
которого не есть что-то, лежащее за пределами субъекта (я не учитываю ситуацию, что книгу нуж-
но прочитать, чтобы написать работу к семинару), а сама деятельность чтения. В другом случае, то
есть когда действие нетранзитивно, цель реализуется в самом действии. В свете этого различения
целей по принципу “то, во имя чего” (Worumwillen) совершается соответствующее действие. Ари-
стотель и говорит о поэзии как о продуктивном производстве или о практике как о действии. В то
время как в поэзии вещи производятся, “делаются” и по окончании производственного процесса
существуют самостоятельно и независимо от самого процесса, практика отличается тем, что реа-
лизуется в осуществлении, в процессе действия. Достижение практической цели совпадает с осу-
ществлением действия, так что по окончании практики нет никакого “внешнего” сделанного объек-
та. В качестве примера, равнозначного поэзии, Аристотель приводит прежде всего искусство
строительства. Примерами того, что он понимает под выражением “человеческая практика”, явля-
ются зрение, размышления, а также сама жизнь, осуществление жизни (Lebensvollzug).
То, что осуществление жизни представляет собой показательный пример аристотелевского по-
нятия практики, не должно удивлять. Ведь именно это осуществление образует в этике Аристотеля
точку совпадения, связи его анализа человеческого действия и удачной жизни (eudaimonia) I*. По
его концепции, удачная жизнь – это гарантия достижения цели в осуществлении каждого отдельно-
го действия.
Показательным этот пример является и потому, что вследствие своих рассуждений Аристотель
описывает человеческое действие почти исключительно как обозначенное нами выше нетранзи-
тивное действие. Какова бы ни была причина этого, очевидно, что сущность личности ярче прояв-
ляется в том, что описывается Аристотелем как человеческая практика, чем в том производствен-
ном процессе, в конце которого появляется произведенный человеком, но отныне независимо от
него существующий “результат”. В то время как во втором случае субъект выступает инициатором
продукта, в первом человек непосредственно определяет свое бытие.
С обращением к аристотелевскому различию между поэзией и практикой связь между субъек-
том и его действием предстает в новом свете: это различие способствует отмене жесткой оппози-
ции, возникшей в результате декартовского противопоставления “сознания” и “внешнего мира”,
оно также позволяет свободно взглянуть на любой тип человеческого действия. До тех пор, пока
человеческое действие рассматривается и интерпретируется исключительно в перспективе изделия
и производства, субъект справедливо выступает в качестве инициатора собственного действия. При
таком подходе за скобками анализа остается тот существенный для субъекта и его действия аспект,
в результате которого субъект сам определяет себя и свое бытие, преследуя различные цели. Два
кратко обозначенных типа действия следует понимать и как различные аспекты одного понятия
действия. И в самом деле, они расходятся не только в отношении реализуемых в них целей, то есть
того, ради чего (Worumwillen), они также отличаются и в отношении реализуемого в них опыта
субъекта. В транзитивном типе действия, влияющем на существующую реальность или ее изме-
няющем, субъект познает себя как инициатора влияния, он реализует и “постигает” себя как субъ-
екта, царящего над миром природы и истории, тогда как в нетранзитивном типе действия субъект
выступает не только инициатором своего действия и соответствующего влияния, но и как такой
субъект, который распоряжается своим собственным бытием. Иначе говоря, человек в своем жиз-
ненном осуществлении, по мнению Аристотеля, являет собой яркий пример нетранзитивного типа
