 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
В этом психоаналитическом понятии болезненного поведения для наших рассуждений интерес-
ным является прежде всего то обстоятельство, что нормальное поведение характеризуется тем, что
человек в своем желании и своем выборе не хочет быть ограниченным. В той мере и в том объеме,
в котором здоровый человек осознает принужденность своего желания, он попытается разумным
способом избавиться от этого препятствия. То, чего он действительно хочет, он будет всегда хотеть,
и так, что выберет это свободно. И именно в этом он постигает себя как субъекта собственного
действия и собственного бытия, то есть как субъекта, который владеет и распоряжается самим со-
бой.
Понятие болезненного – и заложенное в нем на уровне предпосылки понятие здорового пове-
дения – кажется мне философски важным, так как оно показывает, что анализ человеческого жела-
ния в том виде, как оно выражается в простом переживании “я хочу”, нельзя абстрагировать от
того, что всякое определение свободного выбора человека указывает на его еще более полную
принадлежность самому себе, на то, что он располагает самим собой. В противном случае было
бы немыслимо, что человек осознает свою принужденность, осознает определяемое извне бытие
своей воли
15
.
Это суждение можно с успехом применить и к той плоскости, в которой субъект осуществляет
свою жизнь, или, говоря иначе, по-хайдеггеровски, когда человеку в его бытии важно его бытие. По
крайней мере, мы укажем на это в сфере свободных решений субъекта, поскольку они образуют
кульминационный момент структурной самопринадлежности. Иногда о решениях человека гово-
рят, что они были поверхностны или же, наоборот, хорошо обоснованы. И это различие не выво-
димо из интенциональной направленности на определенные мотивы или ценности, которые побу-
ждают его к этому. Скорее, такое различие указывает на конституирование (становление) индиви-
дуального бытия, которое в своем проявлении представлено самым различным образом: человек в
своих решениях может по-разному проявляться как личность. Вопрос заключается не в том, что
человек есть инициатор своих решений и как субъект он побуждаем к решениям определенными
ценностями; вопрос заключается в том, каково основание или позиция, исходя из которых личность
осуществляет свои решения. Такое несколько метафизическое рассуждение можно прояснить сле-
дующим образом: человек проявляет себя личностью, а это значит проявляет себя аутентичным,
ему свойственным образом только тогда, когда осуществление его действий вскрывает зависи-
мость от его центра, то есть от его свободы, а не определяется извне. Этому соответствует пости-
жение человеком самого себя в своих аутентичных решениях как субъекта своего бытия и поведе-
ния, который владеет собой и который может действительно свободно располагать собой. Речь
здесь не идет ни о каком субъективизме, потому что этот интимнейший “центр” личности не озна-
чает, что личность будто бы предоставила его сама себе или что этот центр можно было бы свести
к конститутивному показателю “я”. Скорее, этим устанавливается природа личности и одновре-
менно в этом содержится указание на ее первопричину,
Такая корреляция (соответствие, взаимосвязь) между структурой самопринадлежности лично-
сти и ее обращением к определенным ценностям и мотивам приводит к тому обстоятельству, что, с
одной стороны, всякое решение личности указывает на соответствующую привязанность к пози-
ции, исходя из которой субъект инициирует (побуждает, зачинает) свои обращения; с другой сто-
роны, личность полагает самое себя в своих решениях. Если отдельные осуществления субъекта
всегда указывают на его ситуационный детерминизм, то возникает вопрос: что влияет на изначаль-
ную позицию субъекта в его столкновении с действительностью еще до отдельных решений и в
какой степени он сам, его свобода участвуют в осуществлении этих актов?
Поясним сказанное на примере, ставшем классическим со времен Платона и Аристотеля, а
именно на примере такого человеческого типа, который в своем поведении определяется непо-
средственно тем, что представляется ему наслаждением
16
. В этой традиции желаемое описывалось
как то, что непосредственно определяет желание субъекта и чему человек подчиняется непроиз-
вольно. Если уступить внезапности непосредственных чувств (которые содержат не только телес-
ные, но и другие аффекты), то, по мнению Платона и Аристотеля, субъект не достигнет постоянства
и останется “игрушкой” своих чувств. С другой стороны, ввиду того, что субъект включен в такое
поведение, следует добавить, что человек, определяемый в своем поведении извне и осознавший
себя как подчиненного соответствующим побуждениям, есть человек несвободный. Это означает,
что он не позволит другим побуждениям завладеть собой со всей их силой. Следовательно, свобода
субъекта не ограничивается способностью обращаться к определенному обстоятельству, скорее,
она сказывается в обнаружении смысла, которым наделено обстоятельство для субъекта. Иной
пример – человек, который определяется одним только желанием: его свобода ограничена как раз
тем, что в своем поведении, то есть в столкновении с действительностью, он фиксирует себя на
