 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
носителем личностных смыслов, а не системных языковых значений. Слово во внутренней речи так
насыщено разноплановыми ассоциациями и так богато полифоническими связями, обращенными не
только к другим словам, но и к предметному миру, что по существу становится неотличимым от
иконического знака, от образа. Такая двойственность, при формальном разделении слова и образа,
немедленно приводит к противоречиям. Даже одними и теми же авторами понятие личностного
смысла связывается то с содержанием образов, невербализуемых представлений, то с внутренним
словом. Это противоречие имеет свое развитие. Действительно, если внутренняя речь - это вербальная
конструкция, со всеми ее классическими атрибутами, то не вполне ясно, как ей удается обеспечить
богатство личностных смыслов и отразить предметно-образный мир во всей его сложности. Кроме
того, остается нерешенным сакраментальный вопрос, как и на каком уровне осуществляется переход,
перекодировка от первичных образов внешнего мира к вербальным системам - будь то внутренняя или
внешняя речь. Этот же вопрос сохраняется, если считать внутреннюю речь невербальной конструкцией,
но при такой постановке проблемы она окончательно запутывается, поскольку неясно, на каком
основании невербальная конструкция может быть определена как речь, пусть даже и внутренняя.
Заметим, однако, что все указанные противоречия возникают в том и только в том случае, если
мы признаем противопоставление вербального и невербального материала, если основной водораздел
проходит между словом и образом. Если же мы принимаем как основную дихотомию различие в
способах организации контекстуальной связи - тогда для противоречий просто не остается места.
Внутренняя речь в таком случае - это просто организация вербального материала по законам образного,
многозначного контекста, она ничуть не менее вербальна (по фактуре), чем речь поэтическая и в то же
время столь же образна и так же полно отражает личностные смыслы. Переход от внутренней речи к
внешней при таком понимании - это не проблема перекодировки иконического знака (образа) в
символический (слово), а проблема изменения контекстуальной организации вербального материала,
вычерпывание из всего обилия связей немногих наиболее существенных. Одновременно может быть
решена и другая проблема, на которую обращает внимание Е. С. Кубрякова: автор солидаризируется с
теми исследователями, которые полагают, что в спонтанной речи, заранее не подготовленной, не
остается ни места, ни времени для внутреннего ее программирования, и потому такой этап, как
внутренняя речь, в ряде случаев может быть опущен. С этим можно было бы согласиться, если
внутренняя речь развертывалась в такой же линейной последовательности и была столь же экскурсивна,
как и внешняя.
Но внутренняя речь, построенная по законам образного, многозначного контекста, обладает
преимуществом симультанности и дискурсивности, а потому не нуждается в дополнительном времени
для развертывания.
Наконец, представление о вербальном материале, организованном по законам образного
контекста, помогает приблизиться к пониманию таких загадочных феноменов человеческой психики, как
сохранение вербального раппорта с гипнотизером не просто в глубоких стадиях гипноза, но и при
внушении "довербальных" состояний. Так, при внушении состояния новорожденности,
подтвержденного целым рядом объективных неврологических симптомов (вплоть до "плавающих"
движений глаз), сохраняются адекватные реакции на вербальные команды гипнотизера. Между тем в
ряде исследований показано, что глубокое гипнотическое состояние характеризуется резким сдвигом
функциональной асимметрии в сторону доминирования правого полушария. Если считать, что
активирующееся при этом образное мышление характеризуется только манипулированием
чувственными образами, то понять этот феномен довольно сложно. Но если признать, что
правополушарное мышление с равным успехом может использовать и вербальный материал для
организации многозначного контекста, тогда речевое общение с гипнотизером уже не выглядит столь
парадоксальным.
Таким образом, речь обнаруживает уникальные возможности для организации противоположных
по направленности контекстов и их гибкого взаимодействия в процессе общения, что и делает ее
наиболее совершенным средством коммуникации.
В естественных условиях оба полушария функционируют как взаимодополняющие системы при
восприятии вербальной информации. Этот факт убедительно демонстрирует следующий эксперимент.
Испытуемые должны были определить семантическую связь между двумя тахистоскопически
