 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
202
Традиционно в теории права выделяются следующие школы права: нормативистская, историче-
ская, психологическая, социологическая, естественно-правовая и некоторые иные, менее крупные тео-
ретико-правовые концепции. Следует подчеркнуть, что так же как с теоретическим осмыслением госу-
дарства, во всех теоретических подходах к праву также можно выделить два взаимосвязанных блока
теоретических построений: один объясняет происхождение права, второй ориентируется на уже разви-
тое, устоявшееся, зрелое состояние права, как социального института, на сущность права.
Краткий обзор теорий происхождения права был дан выше, в главе о происхождении права. Те-
перь же следует рассмотреть основные теории о сущности и содержании права.
И, прежде всего, о той теории, которая упоминалась выше – о нормативистской теории.
Итак, в основе права как социально-регулятивной системы согласно этой теории лежит норма
(правило поведения – действие или бездействие). Именно на этой парадигме и сформирована нормати-
вистская теория в ее разных аспектах.
Как уже упоминалось, историческое происхождение социальных норм (правил) поведения как
объективно необходимых четких регуляторов общественных отношений имеет большую социальную
ценность. Парадигма, которая вырастает из нормативистской теории, охватывает широкий спектр пра-
вовых реалий: от приоритетов в подготовке качественных законопроектов, установления процедур их
обсуждения, принятия – до идеалов законности, использования только правовых норм в решении спо-
ров, рассмотрении уголовных дел и иных правовых действиях. Идея закона, выраженная в разных фор-
мах – это центральное звено нормативиской теории.
В конце XIX – начале XX веков большую роль к становлении этой теории сыграли выдающиеся
западные и отечественные юристы Р. Иеринг, Г. Кельзен, Н. Коркунов, Л. Дюги и другие. Взяв за осно-
ву в своих рассуждениях нормативное содержание права, обеспеченное возможностью государственно-
го принуждения, одни из них видели в нормах права выражение, разграничение или сочетание социаль-
ных интересов, другие, как это, например, делал Г. Кельзен в «чистом» учении о праве, видели в нраве
исключительно регулятивно-нормативную систему. Они «очищали» право от политического содержа-
ния, сводили основные теоретические построения к утверждениям о системности права, иерархии норм,
вплоть до выявления основной нормы права, закрепленной в конституции. Н.М. Коркунов, и частности,
считал, что нравственность лишь дает оценку интересов, право – их разграничение.
А Р. Иеринг утверждал в своей книге «Цель в праве», что «ходячее определение права гласит:
право есть совокупность действующих в государстве принудительных норм (государство есть единст-
венный источник права). И это определение, по моему убеждению, вполне правильно».
Нормативисты всегда подвергались и подвергаются критике за якобы апологетику созданного
государством позитивного (положительного, объективного) права, в котором, мол, не всегда присутст-
вуют начала разума, морали и иных социальных ценностей.
Кроме того, критикуя теорию интересов, Л. Петражицкий упрекал ее сторонников еще и в том,
что они недостаточно учитывают следующие обстоятельства: право регулирует непосредственно не ин-
тересы, а поступки, и это – две вещи различные.
Уже в рамках марксистско-ленинской теории государства и права была сделана попытка «от-
биться» от этой критики. «Возведенная в закон» воля господствующего класса объявлялась объектив-
ной, утверждалось, что она определяется материальными условиями жизни этого класса – и этим, по
мнению представителей концепции, снимались упреки в произволе и субъективизме.
Однако попытка эта, надо прямо признать, не очень удалась. Некритически восприняв гегелев-
ские идеи о праве как воплощении воли (общей воли, государственной воли, воли господствующего
класса и т.д. в трансформации отечественной теории государства и права), сторонники этой теории так
и не смогли обосновать механизм формирования объективно-полезной, социально-необходимой воли.
Эта воля, как показал исторический опыт, могла принадлежать одному лидеру, например генеральному
секретарю Коммунистической партии, и использовал он ее вовсе не для решения объективно возни-
кающих задач, не для достижения необходимых, социально обусловленных целей, а лишь для сохране-
ния своей власти, уничтожения своих противников, особенно во времена так называемых «культов
личности», для произвола и субъективизма.
А теоретическое обоснование «объективно-волевого» содержания права по сути оправдывало в
такой исторической ситуации личный произвол при создании юридических актов в условиях тотали-
тарного государства.
«Волевую» концепцию нрава критиковал еще в конце XIX века выдающийся российский юрист
Л. Петражицкий. Он подметил, что в этой концепции смешивается два значения воли: психологическое
