 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ответственности, ни свободы, ни разума. Каким образом ему удастся заново
обрести все эти атрибуты здоровья, если и терапевт, и даже обслуживающий
персонал расцениваются наукой как стоящие выше пациента, — непонятно.
Я полагаю, что такого рода пренебрежение
— главное препятствие
излечения.
Конечно, не все терапевты прячутся за своим частным знанием.
Многие из них демонстрируют апеллирующий стиль лидерства и тем самым
заново открывают важную главу в истории психиатрии. Полтора столетия
назад Филипп Пинель предложил революционный подход к психическим
заболеваниям, названный “моральным лечением” (хотя правильнее было бы
называть его “лечением морального состояния”). Это была программа
плановой реабилитации в позитивном, сочувствующем социальном
окружении, характеризующемся дружеской манерой общения, решением
проблем. День больного при такой терапии занят трудом в обстановке,
близкой к семейной, и в процессе всей этой деятельности с пациентом
обращаются как с нормальным человеком, чтобы он мог заново обрести
самоуважение. Не так давно доктор Боковен описал этот забытый период в
истории психиатрии. В американских больницах, в которых применялось
моральное лечение, сострадание пришло на смену надзору, и процент
случаев выздоровления оказался на удивление высоким.
В конце XIX в. широкое распространение получила концепция
физиологической медицины. Лучшим лечением стало считаться то, которое
основывалось на физиологической теории. Психологическая
чувствительность и понимание, характеризующие моральное лечение, были
отвергнуты как мистические, сентиментальные и ненаучные.
Неврологические общества исключали работы, касавшиеся психологических
факторов психических расстройств. И процент случаев выздоровления начал
снижаться. Хронических и неизлечимых случаев становилось все больше и
больше. И хотя увеличилось количество амбулаторных клиник и
изменились методы статистического учета, в целом складывается
впечатление, что успех раннего морального лечения (который мне хотелось
бы назвать терапией установок) превосходил успех наших более поздних
научных частных методов.
История циклична. Концепция морального лечения понемногу
возвращается в жизнь. Границы науки постепенно расширяются, и множатся
данные, раскрывающие нам причины успеха раннего морального лечения.
Несколько лет назад один из студентов Карла Роджерса занялся
исследованием предполагаемых факторов успешности терапии подростков с
делинквентным поведением. Проблема была сформулирована следующим
образом: на какие из множества факторов, изученных в группе из 75
мальчиков, можно было бы опираться при составлении прогнозов
успешного излечения? Среди вероятных факторов рассматривались,
конечно, специфика социального окружения подростка, установки его
родителей, его дружеские связи, конституция, прошлая репутация,
социальный класс, уровень адаптации к школе, различные
психотравмирующие ситуации — вся та мешанина, которую сейчас принято
называть “психосоциоальной эпидемиологией”. В ходе исследования
выяснилось следующее. Хотя некоторые из этих факторов и обладают
определенной прогностической силой, гораздо большее значение имеет
степень осознания подростком той ситуации, в которой он находится.
