 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
возбуждение. Мать пыталась ответить на его весьма проницательные вопросы, продиктованные
настойчивым стремлением узнать, находится ли смерть повсюду. Сэм неохотно отправился спать,
заявив матери, что и она, видно, ничего об этом не знает. Ночью он кричал, у него началась рвота и
судорожные подергивания глаз и рта. На этот раз врач приехал достаточно быстро, чтобы самому
наблюдать симптомы, которые достигли кульминации в сильных судорогах всей правой половины тела
ребенка. Теперь и в больнице подтвердили диагноз: эпилепсия, вызванная, вероятно, повреждением в
левом полушарии головного мозга.
Когда через два месяца случился третий припадок после того, как мальчик случайно раздавил
зажатую в кулаке бабочку, больничные врачи внесли поправку в свой диагноз: «провоцирующий
фактор - психический стимул». Другими словами, вследствие церебральной патологии этот мальчик
имел, вероятно, низкий порог компульсивной вспышки;
но именно психический стимул (идея смерти)
стремительно перебрасывал его через этот порог. В остальном, ни течение родов, ни история
младенчества, ни неврологическое состояние ребенка между приступами болезни не указывали на
какую-то определенную патологию. Общее состояние здоровья малыша было превосходным, питание -
хорошим, а ЭЭГ в данное время свидетельствовала лишь о том, что эпилепсия «не могла быть
полностью исключена».
Что же это за «психический стимул»? Он явно был связан со смертью: мертвый крот, мертвая
бабочка... И тут нам на память приходит замечание матери Сэма, что во время первого припадка
мальчик выглядел совсем как его умирающая бабушка.
Вот как развивались события, связанные со смертью бабушки Сэма.
За несколько месяцев до случившегося с ребенком несчастья мать его отца впервые приехала
навестить эту семью на новом месте их жительства в X. Дом наполняло какое-то скрытое возбуждение,
которое нарушало душевное равновесие хозяйки больше, чем она тогда сознавала. Для нее визит
свекрови имел дополнительное значение «экзамена»: хорошо ли она справлялась с обязанностями
хозяйки дома, так ли обращалась с мужем и ребенком? Была еще и тревога по поводу больного сердца
бабушки. Мальчика, в то время получавшего удовольствие от своеобразной игры - дразнить взрослых,
поступая наперекор их требованиям, предупредили, что у бабушки слабое сердце. Он пообещал ее
жалеть, и поначалу все шло хорошо. Все же мать редко оставляла бабушку с внуком наедине, особенно
с тех пор, как ей показалось, что для энергичного малыша слишком тяжело навязанное ему
дополнительное ограничение. По мнению матери, он терял свой цветущий вид и становился все более
напряженным. Однажды, когда она ускользнула на время из дома, оставив сына под присмотром
свекрови, то вернувшись, застала старую женщину лежащей на полу с признаками сердечного
приступа. Как позже рассказала бабушка, Сэм влез на кресло и упал. Были основания подозревать, что
он дразнил бабушку и умышленно сделал что-то такое, против чего она возражала. Бабушка проболела
несколько месяцев, но поправиться ей так и не удалось - она умерла за пять дней до первого припадка у
внука.
Вывод очевиден: так называемый «психический стимул» в этом случае был связан со смертью
бабушки мальчика. И действительно, мать теперь вспомнила то, что раньше ей казалось не имеющим
отношения к болезни Сэма, а именно: в тот вечер перед приступом, укладываясь
спать, он сложил
подушки горкой (как делала его бабушка, чтобы предотвратить застой крови) и заснул почти в сидячем
положении (так же как спала бабушка).
Довольно странно, но мать настаивала на том, что мальчик не знал о смерти бабушки. На утро
после того, как это случилось, она сказала Сэму, что бабушка отправилась в долгое путешествие на
север, в Сиэтл. Он заплакал и спросил: «Почему она не попрощалась со мной?» Ему объяснили: у нее не
было времени. Потом, когда из дома выносили таинственный большой ящик, мать сказала Сэму, что в
нем лежат бабушкины книги. Но он никогда не видел, чтобы бабушка приносила или пользовалась
таким количеством книг, и уж совсем не мог понять причины всех слез, пролитых поспешно
собравшимися родственниками над ящиком с... книгами. Конечно, я сомневаюсь, чтобы мальчик в
самом деле поверил в эту историю; и действительно, некоторые замечания маленького «дразнилки»
приводили мать в замешательство. Однажды, когда она хотела, чтобы Сэм что-то нашел, а ему явно не
хотелось этого делать, он насмешливо сказал: «Оно отправилось в до-о-лгое путешествие, до самого
Си-и-этла». В игровой группе, куда Сэм был включен согласно плану лечения, этот обычно резвый
мальчик мог в мечтательной сосредоточенности сооружать из кубиков бесконечные варианты
продолговатых ящиков, отверстия которых он тщательно баррикадировал. Его вопросы время от
времени оправдывали подозрение, что он экспериментировал с определенной идеей: каково быть
запертым в продолговатом ящике. Однако Сэм отказался слушать запоздалое признание матери (теперь
