 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
так сказать, «открытый в направлении океана рот» и ежегодно испытывает таинственное явление -
приход несметных стай могучего лосося, которые входят в устье (= «рот») Кламата, поднимаются выше
сквозь бурные пороги и скрываются в верховьях реки, где лосось мечет икру и погибает. Спустя
несколько месяцев его миниатюрные потомки спускаются вниз по реке и исчезают в океане, чтобы
через два года, зрелыми лососями, вернуться к месту своего рождения и таким образом завершить свой
жизненный цикл.
Индейцы юрок говорят о «чистом» образе жизни, а не о «твердом и энергичном» характере, как
это делают сиу. Чистота состоит в непрерывном избегании нечистых связей и осквернения, а также в
постоянном очищении от возможного загрязнения. Совершив половой акт или даже переночевав в
одном доме с женщинами, рыбак должен пройти испытание «домом потения». Он входит в такой «дом»
через «дверь» - овальную дыру обычного размера и предназначения, в которую мог бы пролезть и
полный человек. Однако проникнув внутрь, рыбак может покинуть «дом потения» лишь через очень
маленькое отверстие, позволяющее только умеренному в еде мужчине, к тому же увлажненному потом
от священного огня, проскользнуть наружу. Завершить свое очищение мужчина должен купанием в
реке. Совестливый рыбак проходит это испытание каждое утро.
Испытание «домом потения» — всего лишь один пример из серии действий, выражающих образ
мира, в котором разные каналы природы и человеческого тела (anatomy) должны содержаться в
изоляции друг от друга. Ибо говорится: что течет по одному каналу жизни, питает отвращение к
оскверняющему контакту с содержимым других каналов. Лососю и реке не нравится, когда что-то едят
в лодке. Моча не должна попадать в реку. Олень будет обходить западню стороной, если оленье мясо
так или иначе соприкоснулось с водой. Лосось требует от путешествующих вверх или вниз по реке
женщин соблюдения особых ритуалов, поскольку женщины могут менструировать.
Только раз в году, когда идет лосось, об этих избеганиях на время забывают. Тогда, следуя
сложному церемониалу, строится прочная запруда, преграждающая путь лососю вверх по реке и
позволяющая индейцам заготовить богатые запасы рыбы на зиму. Строительство этой запруды -
«крупнейшая техническая затея, предпринимаемая индейцами юрок, или, коли на то пошло,
калифорнийскими индейцами вообще, и к тому же - самая коллективная затея» (А. Кр¸бер). После
десяти дней коллективного лова рыбы на берегах реки идет разгул веселья и сексуальной свободы,
напоминающий древние языческие праздники в Европе и аналогичные вольности у сиу перед танцем
Солнца.
Таким образом церемония, венчающая сооружение запруды для лова рыбы, есть не что иное, как
двойник танца Солнца у сиу. Она начинается грандиозной массовой инсценировкой сотворения мира и
содержит живые картины, воспроизводящие прогресс этоса юрок от центробежной вольницы к строго
очерченной центростремительности, которая в конечном счете становится его законом и вновь
обретенной гарантией непрерывного снабжения со стороны сверхестественных поставщиков.
К этим церемониям мы вернемся, когда сможем установить связь между ними и младенчеством
индейцев юрок. Сказанного, вероятно, достаточно, чтобы показать: по размерам и структуре мир юрок
был весьма не похож на мир сиу (или, скорее, был почти полной его противоположностью).
И какие же они разные люди, даже сегодня! После встреч с апатичными хозяевами прерий, по
прибытии в почти тогда недосягаемую деревню юрок испытываешь облегчение, хотя и вместе с
потрясением от того, что с тобой обращаются как с непрошенным представителем белого меньшинства:
велят идти и жить со свиньями.
В низовьях Кламата есть несколько поселений индейцев юрок, а самое крупное из них
представляет собой и самое позднее (со времен золотой лихорадки) объединение ряда очень старых
поселений. До него, расположенного на солнечном, расчищенном от леса участке, можно добраться
только на моторной лодке с побережья или по темным опасным тропам. Взяв на себя задачу провести
здесь несколько недель с целью собрать и проверить сведения о детстве юрок, я сразу же натолкнулся
на «могущий оказать сопротивление и подозрительный характер», который присущ, по-видимому,
индейцам юрок как группе. По счастливой случайности я уже сошелся и работал с несколькими
индейцами этого племени, живущими в дельте Кламата; да и Кр¸бер подготовил меня к встрече с
такими чертами характера юрок, как скупость, подозрительность и раздражительность. Поэтому мне
удалось удержаться от выражения претензий к их поведению, или, что действительно важно, не дать
себя обескуражить. Итак, я поселился в заброшенном лагере у реки в надежде разузнать, в чем
собственно заключалась помеха нашему сближению. Оказалось, что на побережье океана я
останавливался и питался у смертельных врагов одной влиятельной семьи, живущей выше по реке. Их
длительная вражда восходила к восьмидесятым годам прошлого века. Кроме того, эта изолированная
