 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
сам научного развития, а эффективность труда "внутренне мотивированного" работника - низкой в
тех случаях, когда идеи, им выношенные, бесперспективны с точки зрения этих запросов.
Один из первых исследователей психологии научного творчества А. Пуанкаре подчеркивал, что
ученому приходится непрерывно производить выбор в широком спектре обступающих его идей и
возможных решений. Сейчас мы не можем, как это было во времена Пуанкаре, объяснить этот
непрерывный выбор (успешный или неудачный) словом "интуиция". Если применительно к
познавательной стороне творчества это слово правомерно в том смысле, что указывает на
своеобразие мыслительных процессов, совершающихся вне зоны осознанного, дискур-сивно-
вербализованного мышления, то применительно к моти-вационной стороне творчества апелляция
к интуиции как к причине выбора ничуть не лучше обращения к воле как к источнику
произвольных действий или к душе как к агенту, регулирующему ход психических процессов. Это
слово в данном случае лишь маскирует незнание действительных детерминант. Его непригодность
в качестве объяснительного понятия сразу же обнаруживается, как только мы обратимся к
реальному историческому процессу. Чтобы раскрыть мотивацию выбора определенной научной
области или - в пределах этой области - предпочтение одного направления исследований многим
другим, необходимо принять во внимание пересечение предметно-исторической, социальной и
личностной координат научного творчества.
Науке присущи собственные закономерности, действующие независимо от психологии и мотивов
поведения отдельного ученого. Эти закономерности могут быть обобщены в соответствующих
логических формах. Ориентируясь на них, мы получаем точку отсчета, отправляясь от которой
может быть определена "зона ближайшего развития" ученого.
Перед логикой и методологией интеллектуальная работа и ее продукты выступают в обобщенном
виде, очищенном от всего, что несет на себе печать индивидуальности. Для нее, например,
понятие о рефлексе выступает как распространение принципа механического детерминизма на
поведение живых систем либо в лучшем случае как ряд сменяющих друг друга стадий в
реализации этого принципа. В исторической же действительности за каждой такой стадией,
приобретающей благодаря логико-методологическим идеализациям форму всеобщности и
относительной цельности, стоит, начиная от определенного уровня, лишенная какого бы то ни
было подобия единомыслия и единодействия, полная противоречий и конфликтов жизнь научного
общества. Источником столкновений между ее членами являет-
238
ся не только внешняя мотивация в виде стремлений к приоритету, упрочению репутации и т. д.
Если представить такой идеальный случай как полную аннигиляцию внешних мотивов у данного
поколения ученых, то и тогда столкновение и борьба оставались бы могучим двигателем
творчества, стимулируемого одной только внутренней мотивацией.
Картина движения научного знания, рисуемая логикой и методологией, знакомит с некоторыми
"средними итогами". Она ничего не говорит об истоках и реальных движущих силах процесса
творчества, безлико представленного в итоговых формулах и схемах. В ней изображен мир, в
котором нет творящей его личности. Если эту картину воссоздает исследователь, отличающийся
диалектическим складом ума, он ориентируется на динамические аспекты построения знания, он
говорит о революциях в науке, смене парадигм и т. п. Но и в этом случае движение вперед
трактуется только как противоборство между "усредненным" субъектом и сопротивляющимся ему
материалом, тогда как в действительности этот квазисубъект распадается на множество
индивидуально-своеобразных центров, в каждом из которых работает собственная программа.
Через столкновение этих своеобразных живых и растущих программ, инкорпорированных не в
кибернетических устройствах (куда они попадают лишь на уровне логико-математической
формализации), а в духовной среде творящего субъекта, и происходит преобразование
предметного содержания в ткань научного мышления. В самой этой ткани ничего не остается от
мотивационных импульсов. Для ее состава безразлично то, что Кеплера вдохновляла мистика
неоплатонизма, а Фехнера - вера во вселенский параллелизм духовного и материального. В науке
остались кеплеровские законы движения планет и установленная Фехнером логарифмическая
зависимость интенсивности ощущения от интенсивности раздражителя. Для психологии же науки
мотивация поиска - одна из центральных проблем. Ее разработка важна как для общей теории
творчества, так и для правильной трактовки коренных вопросов формирования людей науки и
организации их труда.
