 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
от того, кто его автор. Здесь же ситуация принципиально иная. Смысл,
вкладываемый «отцом-основателем» в категории своего учения, известен в
полном объеме лишь ему самому благодаря эзотерическому проникновению
в тайну мира. На долю адептов остается лишь расшифровывать и
реконструировать подлинное содержание учения.
Причины возникновения доктринальных ересей, в том числе новых
«парадигм», в немалой степени обусловлены метафоричностью
концептуального лексикона оригинала. Например, последователи Маркса,
вступившие в резкую конфронтацию друг с другом уже в конце XIX в.,
потратили много сил на выяснение смысла термина «диктатура
пролетариата», а в 1950-е гг. идея «социализма с человеческим лицом»
сопрягалась с гуманистическими рефлексиями молодого Маркса.
Знаменитое замечание В.И. Ленина на полях гегелевской «Науки логики»
«Сознание не только отражает мир, но и творит его» послужило поводом для
энергичных попыток внести антиматериалистические коррективы в
марксистскую теорию познания. И каждая новая реконструкция создает
новую уникальную версию учения. Отсюда, в частности, следует, что
социологическую доктрину можно только принять вместе с ее топикой и
риторикой; можно поверить в нее, но нельзя освоить как средство
объяснения изучаемого фрагмента действительности. Ведь в буквальном
смысле «доктрина» — не столько учение, сколько поучение.
Следующая характерная черта социологических доктрин —
критический амелиоризм, т. е. стремление к улучшению социальной
ситуации. Часто развертывание доктринальных идей сопряжено с
требованием переустройства «плохого» мира по заданному «хорошему»
образцу. Исключение составляют теории созерцательного плана, либо
имеющие выраженную реакционно-консервативную направленность.
Например, идея Жозефа де Местра о страхе как основе социального порядка
и священной миссии палача трудно интерпретировать в амелиористском
ключе. Иногда амелиористские требования выступают в виде салонного
вольнодумства по поводу несоответствия существующего порядка
«естественному праву», иногда — в виде реформаторского энтузиазма
(стремлении улучшить ситуацию без ее кардинальных изменений), а бывает
— влекут за собой «критику оружием». Убеждение, таким образом, более
или менее удачно сочетается с принуждением. Овладев «оружием критики»,
социологические учения переходят к разоблачению общественных
институтов, чтобы показать их неразумность и, следовательно,
неестественность.
В XVIII в. социальная наука требовала, чтобы архаичные институты и
весь старый порядок были заменены новым порядком, более разумным и
естественным. Завершение создания нового порядка, как
11
