 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Сформулированная таким образом цель, избранный метод ее достижения и наличные
историко-научные условия определили следующую последовательность задач,
решавшихся в нашем исследовании.
Сначала необходимо было поставить проблему переживания в контексте психологической
теории деятельности, систематически ввести категорию переживания в этот контекст.
Слово "ввести", может быть, не совсем точно выражает внутреннюю суть этой задачи, ибо
категорию переживания мы не взяли в готовом виде за пределами теории деятельности из
какой-либо другой теории, а скорее пытались вненаучную, интуитивно понятную идею
переживания "огранить" понятиями и категориями психологической теории деятельности.
Такое "огранение" сродни процессу вспоминания, когда мы не можем точно назвать некое
содержание, но постепенно сужаем, зону поиска, определяя, к чему оно относится и чем
оно не является.
Только выкристаллизовав в теле "материнской" общепсихологической теории идею
интересующего нас объекта и получив таким образом определенную точку опоры, можно
было приступить к обзору имеющихся в психологической литературе представлений о
нем, не рискуя потонуть в обилии материала, завязнуть в деталях и упустить главное.
Обзор почти совсем лишен историчности, он строится строго систематически. Читатель,
надеющийся ознакомиться с оригинальными представлениями о стрессе, конфликте,
фрустрации и кризисе, о психологической защите и компенсации, будет, видимо,
разочарован этим обзором. Он обнаружит в первой главе не галерею самостоятельных
теоретических позиций, а скорее строительную площадку, где готовятся отдельные
элементы и целые блоки будущей, кое-где уже угадываемой конструкции.
Цель второй, конструктивной главы заключалась в том, чтобы, взяв исходные абстракции
психологической теории деятельности и руководствуясь, с одной стороны, общей идеей
переживания, а с другой, данными аналитического обзора, развернуть эти абстракции в
направлении интересующей нас эмпирии с целью ее теоретического воспроизведения в
такого рода знании, которое фиксирует закономерности процессов, а не их общие
признаки.
Выделением этих закономерностей "восхождение к конкретному", разумеется, не
заканчивается. В третьей, заключительной, главе ставится проблема культурно-
исторической детерминации переживания, разработка которой должна, по нашему
замыслу, перебросить мост от общих закономерностей этого процесса, т.е. от
переживания вообще, переживания некоего абстрактного индивида, к переживанию
конкретного человека, живущего среди людей в определенную историческую эпоху. В
этой главе содержится гипотеза об опосредованности процесса переживания
определенными структурами общественного сознания, также подробный анализ
конкретного случая переживания, выполненный на материале художественней
литературы. Этот анализ призван не столько доказать гипотезу (для доказательства его
явно недостаточно), сколько проиллюстрировать ее, а заодно и целый ряд положений
предыдущих частей работы.
Автор считает своим долгом почтить словами благодарности светлую память А. Н.
Леонтьева, под руководством которого начиналось исследование, а также искренне
поблагодарить профессора В. П. Зинченко, без участия и поддержки которого эта книга не
могла бы увидеть свет, Н. А. Алексеева, Л. М. Хайруллаеву и И. А. Питляр за помощь в
работе.
