 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
в отказе от соблазна, поскольку вызов — одна из основных его модальностей. Только вызов
должен все-таки оставлять место для ответа, должен быть готов (сам того не желая) уступить
ответному соблазну, в данном же случае игра прерывается. Прерывается опять-таки телом, но
если здесь инсценируется отказ от соблазна, то истеричка отделывается постановкой
запроса на соблазн. В любом случае, речь идет о неприятии возможности соблазнять и быть
соблазненным.
Проблема, таким образом, не половая или пищеварительная импотенция, со всем ее
кортежем психоаналитических резонов и нерезонов, но импотенция в отношении соблазна.
Разочарование, неврозы, тревога, фрустрация — все, с чем сталкивается психоанализ, конеч-
но же, обусловлено неспособностью любить и быть любимым, наслаждаться и дарить
наслаждение, но радикальная разочарованность вызывается соблазном и его осечкой.
Действительно больны лишь те, кто радикально недосягаем для соблазна, пусть даже они
прекрасно могут любить и получать наслаждение. И психоанализ, воображая, будто
занимается болезнями желания и пола, в действительности имеет дело с болезнями соблазна
(хотя именно психоанализ немало потрудился, чтобы вывести соблазн из его собственной
сферы и запереть в дилемме пола). Дефицит, переносимый тяжелей всего, имеет отношение
не столько к наслаждению, удовлетворению (насущных и сексуальных потребностей) или
символическому Закону, сколько к прельщению, очаро-
213
