 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
шений? (Но и верное им—в своем частном значении; только в этом случае речь пойдет о
другом градусе соблазна, о соблазне, совращенном со своего истинного пути: вот почему тут
его фактическое содержание — уклонение от растущих ставок и рискованной случайности
Игры.) Можно ли, иными словами, извлечь (дополнительный) смысл из бодрийяровской
манеры письма, самой по себе завораживающей? По-видимому, да, даже если этим и будет
нанесен ущерб выстроенной философом обобщающей теоретической модели. (Впрочем, ее
контуры проступают уже при фрагментарном чтении:
ясно, например, что знак наделяется в современную эпоху небывалыми характеристиками —
он существует сам по себе, не отсылая более ни к референту, ни к реальности. С другой
стороны, потоки знаков, образующие код, есть способ политэкономического
функционирования развитой системы: эта система уравнивает знаки и товары и довольствует-
ся производством одних лишь эффектов реальности. Тотальная симуляция. Засилье
гиперреального.)
В этой книге сам соблазн в его предельном выражении как будто постоянно ускользает.
Мы не знаем больше такого соблазна: дуально-дуэльного, агонического, или
состязательного, соблюдающего условное правило в противовес необходимому закону. Мы
не знаем соблазна брошенного вызова, на которой обязателен неравноценный ответ. Иными
8
