 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
исключительности и тяжести блокадного опыта условиями. Наша попытка освещения проблем
психологии военного времени основывается главным образом на этом особенном материале.
Основными патогенными факторами и источниками болезненных переживаний явились, в
условиях Ленинграда, боевые травмы, психические потрясения и голод, действие которых ослаблялось
или подавлялось высоким морально-политическим духом участников обороны Ленинграда. Наиболее
характерным при этом является совместное — одновременное или последовательное — действие
травматических факторов.
Опыт военного времени познакомил нас с патологическими изменениями самосознания
личности. Исследование больных с явлениями деперсонализации под многообразной симптоматикой ее
лабильности обнаруживает общую церебральную лабильность.
Сенестезии и сенестопатии, которые при этом обнаруживаются, говорят о колебаниях
раздражения не только экстеро-, но и интерорецепторов. Этот материал представляет существенную
опытную базу для возникновения и объяснения сенсорной теории «я» и «самосознания».
Сенсорный фон личности, особенно висцеро-сенсорный фон, как фактор самосознания не
осознается.
Эти данные поэтому пополняют материал для малоразработанной проблемы бессознательного.
К этой же проблеме следует отнести и другой факт, а именно — обнаружение при расстройствах
сознания действий (автоматизмов, стереотипа), воспроизводящих ранее пережитую ситуацию, о
которой больной в бодрственном состоянии не может сообщить деталей, воспроизводимых им в
болезненном состоянии сознания.
В несколько ином плане, но также связанную с контролем сознания сторону представляют
примитивные, витальные потребности — влечения. В этом отношении особенно характерны
самозащитные тенденции голода и страха.
Здесь обнаруживается ряд существенных моментов. Можно было бы думать, что
взаимоотношение между характерологической чертой как предрасположением и реакцией довольно
просто. Например, робость должна проявиться в боязни и испуге в условиях военной ситуации. Опыт
показывает, что это не так. «Робкие» в житейских ситуациях люди обнаруживали отсутствие страха при
обстрелах и налетах. Великая моральная сила советского патриотизма создавала поразительную
неустрашимость при различных структурах характера.
Если неоднократно отмечалось, что испуг (например, при катастрофах) является источником
нервно-психического заболевания, то это положение требует пересмотра. Также требует пересмотра
вопрос об эмоции-шоке. Страх порождает защитный импульс и у животного выполняет свою защитную
функцию. У человека на пути этого импульса встает сознание долга. Его императивный импульс
вступает в борьбу со страхом, и эта борьба при недостаточной выносливости мозга может явиться
источником болезненного срыва либо по линии вегетативной, сердечно-сосудистой, либо по линии
нервно-психического нарушения — ступор, спутанность и т.п. Но в подавляющем большинстве случаев
сознание долга преобразует всю мотивацию поведения.
Советская наука располагает бесконечным множеством примеров подлинно человеческого
поведения, в котором общественные мотивы долга, любви, патриотизма преодолевали примитивно-
витальные импульсы.
Но что такое долг, любовь, привязанность? Это специфически человеческие отношения, которые
игнорировались формально-функциональной психологией и о значении которых для содержательной
психологии нам не раз приходилось говорить. Сознание долга, любовь заставляли человека подавлять
голос инстинкта, мобилизовывали героическое усилие, заставляли преодолевать невыносимую
слабость, двигали на борьбу за жизнь так же, как и на самоотвержение для спасения товарищей. Откуда
бралась эта «сила духа», мобилизовавшая «материю тела»? Только история советского человека,
личности, история общественного развития индивидуума, реорганизующего организм в общественную
личность человека и вооружающего его сознание мощной силой подчинения всех и всяких органических
импульсов. Только этот путь историко-материалистического освещения динамики человеческого
поведения может сорвать мистические покровы с понятий «духа», побеждающего «тело».
В свете этих данных заслуживает упоминания и пресловутое вульгарно-механическое
представление «послойной структуры личности» и проблемы внутреннего и внешнего в характере.
