 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
явления. Ясно, что от того, как сложится эта концепция, во многом будет
зависеть характер дальнейшей эволюции футурологии.
Перефразируя приведенное выше высказывание одного из участников
футурологических конференций, можно сказать, что лозунгом начала 70-х
гг. на Западе сделался тезис — «Никакой футурологии при современной
технологии». Это тоже было тягчайшим ударом по господствовавшему
течению, которое целиком базировалось на «современной технологии» и
оптимистично проецировало в будущее наблюдавшиеся тенденции развития
научно-технического прогресса.
Третья «волна» возникла почти одновременно со второй. Она
выразилась в оживлении давно существовавшего на Западе
антисциентистского течения с его отрицанием науки как конструктивной
формы общественного сознания, обвинениями в се адрес, сводившимися к
тому, что якобы именно она породила гонку вооружений, развитие
атомного, химического, бактериологического оружия массового поражения,
загрязнение природной среды, демографический и информационный
«взрывы», многочисленные тупики и кризисы середины XX века.
Представители этого течения обвиняют ученых в том, что они якобы
превратили науку в некую «священную корову», в нечто вроде новой
религии и ведут привольную жизнь новоявленных жрецов, которых не
трогают тревоги и беды человечества. Отсюда — призывы «упразднить
науку», заменить ее новыми формами общественного сознания, какими
именно — неясно даже авторам подобных призывов.
Отзвуки подобных настроений можно было обнаружить, например, в
выступлениях американского священника Дж. Платта, сведенных в его
книгу «Шаг к человеку» (1966). «Экологический» и «технологический»
кризисы дали такого рода взглядам как бы второе дыхание. Число
выступлений в этом духе резко возросло. Правда, и третья «волна» вскоре
слилась с первой. Но свою роль в подрыве «кредитоспособности»
господствовавшего течения — лучшей мишени с антисциентистских
позиций трудно было и придумать! — она также сыграла.
Под этими ударами облик футурологии стал заметно меняться.
Господствовавшее течение осталось преобладающим по числу
представителей и произведений, но оказалось дискредитированным,
оттертым на второй план в глазах западной общественности и претерпело
немаловажные изменения. Оставаясь в принципе на своих прежних
позициях, его представители учли новую конъюнктуру, включив в свои
концепции мотивы «экологического кризиса», «переоценки технологии», а
иногда и антисциентизма. Они сделали гораздо более изощренной свою
аргументацию и намного убавили мажорный тон прогнозов. Это относится
даже к последующим работам Г. Кана — наиболее радикального и
«стойкого» представителя данного течения, в частности, к его книгам,
вышедшим в те годы: «Растущая японская сверхдержава: вызов и ответ»
(1970), «Грядущее: размышления о 70-х и 80-х гг.» (1972, в соавторстве с Б.
Брюс-Бриггсом), «Следующие 200 лет» (1976, в соавторстве с У. Брауном и
Л. Мартелем). В еще большей мере это относится к работам Д. Белла и
других «постиндустриалистов».
Д. Белл представил свой доклад о «постиндустриальном обществе» на
VII Международном социологическом конгрессе (Болгария, Варна, 1970),
внеся некоторые поправки по сравнению с докладами на «Комиссии 2000
