 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
собой цель превратить нас в бесчувственные логические машины. Им известно, что эмоции обогащают
человеческий опыт, а интуиция — мощный источник творческих идей. Однако они «возвращают нас с
небес на землю», напоминая о том, что наша предрасположенность к ошибкам делает очевидной
потребность в дисциплинирующем мысль тренинге. Норман Казинс назвал этот вывод «самой большой
правдой об обучении, которая заключается в том, что назначение последнего —
“открыть”
человеческий разум и превратить его в орган, способный мыслить концептуально, аналитически и
последовательно» (Cousins, 1978).
<Создавая эти проблемы, мы не собирались никого дурачить. Наши проблемы одурачили и нас
самих тоже. Эймос Тверски, 1985>
Достижения исследователей ошибок и иллюзий социального мышления напоминают нам: «Не
суди!» — и призывают не зазнаваться, а помнить о том, что нам свойственно выносить ошибочные
суждения. Они также вдохновляют нас на то, чтобы не бояться высокомерия тех, кто не замечает
собственной предрасположенности к предвзятости и ошибкам. Мы, люди, — очень умные создания, но
нам свойственно ошибаться; нам многое дано, но не все.
Подобное смирение и сомнение в безграничных возможностях человека составляют сущность
как религии, так и науки. Не приходится удивляться тому, что многие из основоположников
современной науки были религиозными людьми, чьи убеждения обусловили их смирение перед
природой и скептицизм в отношении могущества человека (Hooykaas, 1972; Merton, 1938). Наука
немыслима без взаимодействия интуиции и тщательного эксперимента, творческого озарения и
скептицизма. Чтобы отличить действительность от иллюзий, нужны и непредвзятая любознательность,
и холодный расчет. Подобный подход — хорошая основа для восприятия всех сторон жизни: полезно
быть любознательным, но не доверчивым, открытым, но самостоятельным в суждениях, иметь
критический ум, но не становиться циником.
Глава 4. Поведение и установки
Табачная промышленность индустриально развитых стран ежегодно убивает 3,5 миллиона
самых стойких потребителей их продукции, т. е. примерно 10000 человек в день (ВОЗ, 1997). По
данным Всемирной организации здравоохранения, если эта динамика сохранится, курение станет
причиной смерти 500 миллионов наших современников. Так, в США ежегодно погибают 420 000
курильщиков, что превышает общее количество жертв убийств, самоубийств, СПИДа, дорожно-
транспортных происшествий, наркомании и алкоголизма. Известно, что человек, оказавший «помощь»
самоубийце в решающий момент, может быть признан преступником, однако табачные компании,
участвующие в медленном самоубийстве тысяч людей, таковыми не считаются.
Люди недоумевают: если число жертв табачной индустрии равно числу жертв 14 катастроф
заполненных пассажирами реактивных лайнеров (без учета данных о странах третьего мира, которые
представляют собой огромный, но трудно поддающийся контролю рынок сбыта табачной продукции),
то как их руководители могут не испытывать мук совести? Топ-менеджеры концерна Philip Morris,
одного из двух мировых табачных гигантов, отнюдь не обыватели, а преимущественно интеллигентные,
преданные своим семьям граждане, протестуют против того, чтобы их называли «серийными
убийцами». Они были крайне недовольны, когда бывший министр здравоохранения США Эверетт Си
Куп назвал их «бандой, которая в течение тридцати лет обманывала нас и морочила нам голову» (Koop,
1997). Более того, они защищают право курильщиков на выбор. «По-вашему, это вредная привычка? —
спрашивает один из вице-президентов. — Я не согласен с вами. Люди выражают свою
индивидуальность и протест против общества разными способами. И курение — один из них»
(Rosenblatt, 1994).
Социальных психологов интересует вопрос: отражают ли подобные заявления личные установки
тех, кто их делает? Если эти руководители действительно считают, что курение — относительно
безвредный способ выражения индивидуальности, то как подобные установки усваиваются
окружающими? Или эти заявления отражают социальное давление, т. е. руководители вынуждены
говорить то, во что сами не верят?
Когда люди спрашивают о чьих-то установках, они имеют в виду убеждения и чувства,
возникающие в связи с каким-нибудь человеком или событием и, как следствие, готовность вести себя
определенным образом. Взятые вместе, благоприятные или неблагоприятные оценочные реакции на
что-либо, независимо от того, в какой форме он выражены (в форме убеждений, чувств или готовности
